Блаженны алчущие

Сведения о кружке Миротворцев у Филипа были из надежного источника — входившая в него любовница Веррета была еще и любовницей Филипа, и связался он с этой костлявой занудой отнюдь не наслаждения ради.

Говоря о предателях… Его мысли вернулись к человеку внизу. Может, спуститься, обменяться, наконец, парой слов без свидетелей. Или больно много чести?..

Пока он колебался, его обступили, обрушив шквал последних сплетен, приятели из ближайшего круга, те, с кем Денизе не смогла — или не успела — его рассорить. Шестеро молодых дворян, с которыми Филип беседовал чаще остальных, — и ни одного, кому можно доверить заботы, давившие на плечи. Нет, для них он должен всегда оставаться веселым, беззаботным, уверенным в победе Филипом Картмором.

Поначалу он слушал их болтовню вполуха, но постепенно втянулся.

Леди Элер подралась на дуэли с леди Рон и ранила ее в бок.

Старинный особняк рода Селинов, который пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами, купил Мортимер Хаген в качестве свадебного подарка двоюродной племяннице. И теперь в залах, где Селины принимали в былые времена князей Сюляпарре, будут обедать толстомордые торгаши.

Леди Синтия Марч ответила, наконец, на воздыхания их дорогого Кларенса, прислав ему любовную записку. Сложность в том, что их дорогому Ноэлю она тоже написала, и почти такими же словами. Как решить вопрос, кому из них продолжать попытки взять этот форт, отнюдь не считающийся неприступным? Колин Атвер предложил дуэль.

Филип возразил — никаких дуэлей без крайней необходимости. Пусть лучше Кларенс приходит в салон леди Марч по четным дням, а Ноэль — по нечетным. Так они не будут мешать друг другу, и постепенно подобный распорядок может стать освещенной временем привычкой. Пока леди не найдет кого-то третьего.

Он так увлекся разговорами, что даже пропустил появление Бэзила. Только когда приятели, один за другим, начали замолкать, таращась на что-то за его спиной, он обернулся, чтобы в свою очередь уставиться на братца и его свиту.

Свой выход Бэзил обставил настолько эффектно, насколько возможно, ничего не скажешь.

Для начала, его окружала самая странная, разношерстная компания, какую только можно было представить. Женоподобные кавалеры с густыми румянами на щеках и помадой на губах, в париках немыслимых цветов; пара молодчиков бандитской наружности, разряженных с дешевой претензией; "леди" в роскошном платье и с лихими усами на верхней губе; ночные бабочки в кричащих нарядах — укороченные юбочки, смехотворно высокие подошвы патенов, донельзя смелые вырезы. Звериная маска скрывала лицо типа, затянутого в черное. Пьяный уличный музыкант мелодично наигрывал на лютне, а рядом с ним Седрик Веларес, наследник дома Веларесов, жестоко терзал свою флейту, обнаженный по пояс, с венком в волосах.

Ближе всего к Бэзилу, фланкируя его, вышагивали закадычные приятели братца, Крошка Лулу и Леди Лили, в нарядах из розового атласа, все в кружевах и лентах. Их длинные, ниже лопаток, локоны были выцвечены добела и украшены цветами, а лица так напудрены и раскрашены, что они походили на фарфоровых кукол. Некоторых из этих людей Филип знал хорошо, кого-то видел в первый раз. Здесь были как молодые дворяне из хороших семей, в их числе Седрик, Лулу и Лили, так и явный сброд. Похоже, братец решил познакомить элиту столицы со своими любимцами, но Филип опасался, что столица к этому еще не готова. И уж точно не будет готов отец!

Сам Бэзил выглядел по обыкновению впечатляюще. Даже по придворным меркам его роскошный наряд мог показаться несколько экстравагантным. Дублет из серебряной парчи по линиям швов оторочен лентами старо-розового сатина, шелк рубашки белел в прорезях пышных рукавов, схваченных в нескольких местах сапфировыми застежками. И кружева, кружева… Они пенились у горла и запястий, на раструбах сапог. С левого плеча мягкими складками ниспадал жемчужно-серый бархатный плащ с контрастной розовой подкладкой, расшитый серебром, жемчугом, белыми страусиными перьями. На длинных локонах, в которых снежинками блестели крупные жемчужины, ловко сидела круглая шапочка с пером цапли. Мочки ушей оттягивали тяжелые серьги с сапфирами, на груди сверкали драгоценные подвески, на пальцах — многочисленные кольца. Большинство мужчин, включая даже самого Филипа, выглядели бы в таком костюме смешно, на Бэзиле же он смотрелся естественно, как радужное оперение райской птички.

На поясе брата не висел меч — оружие "Очаровательным", как они себя называли, заменяли веера. Веер Бэзила был настоящим произведением искусства из перламутра и драгоценных камней, и обмахивался он им с безупречным изяществом.

Уж не принял ли братец что-то? Само по себе это не составляло скандала — не он один, а к концу вечера многие осушат столько бокалов, что начнут шататься и падать. Но Филип не сомневался, что Бэзил собирается что-то устроить, а это ему слишком хорошо удавалось и во вменяемом состоянии. По походке братца, как всегда легкой и порхающей, ничего не поймешь — грация не изменяла тому до последнего.