Блаженны алчущие

Филип попытался заговорить с ним, но брат даже не смотрел в его сторону, а окружавшие Бэзила придурки нарочно путались под ногами, не давая подойти ближе.

Музыканты продолжали играть, и свита Бэзила, рассеявшись по залу, приняла участие в танцах. Две ночные бабочки кружились по полу, обнявшись, усатая "леди" потащила танцевать престарелого, высохшего лорда Фалина, который пытался испуганно протестовать, а полуголый флейтист, игрок на лютне и человек в маске медведя пустились в такой дикий пляс, какого, должно быть, не видали и в преисподней.

Высокий молодой мужчина, которого Филип уже встречал на вечерах у Бэзила, смуглый, светловолосый, с нахальной улыбкой, попытался похитить даму высокородного Симона Каннервала. Вклинился меж партнерами по танцу, когда пришел момент им приблизиться друг к другу, и прикоснулся к пальцам леди, заглянул ей в глаза, вместо Каннервала. Леди восприняла это на удивление спокойно, продолжая, как ни в чем не бывало, исполнять фигуры бранля, а вот Симон, оправившись от изумления, схватился за оружие. События приняли бы опасный оборот, если бы оказавшаяся поблизости усатая леди не бросилась Каннервалу на шею и не потеряла сознание в его объятиях — надо полагать, притворно.

Бэзил стоял в живописной позе, слегка выставив вперед правую ногу, и, обмахиваясь веером, невозмутимо наблюдал за хаосом, виновником которого являлся.

Внезапно одна из бэзиловских потаскушек уселась на пол с жалобными воплями. — Рожаю! Помогите, рожаю! — У нее был огромный живот, какой бывает у женщин на последнем месяце беременности. Еще раньше Филип заметил, что она держится за него, как и то, что живот как-то странно дергался, периодически меняя форму и положение.

Когда несколько удивленных гостей приблизились к женщине, она приподняла юбку, засунула под нее руку — и меж ее ног хлынул поток крольчат. Маленькие, прыгучие, они в панике скакали куда глаза глядят и моментально рассыпались среди гостей.

Где-нибудь в княжествах Влиса выходка Бэзила и его компании, должно быть, показалась бы верхом изящества и остроумия, но мраморные полы зала Роз все же не предназначались для животных. Многие гости были скандализованы, или старались казаться таковыми, две-три леди сочли себя обязанными завизжать, увидев бегущих к ним невинных тварей Божьих, а леди Даннэй, под юбку которой забежал крольчонок, громко призывала на помощь. Стоявший поблизости не в меру услужливый кавалер попробовал извлечь малыша наружу, за что получил чувствительный удар от возмущенного лорда Даннэя.

Филип поискал глазами Мирме — главное, чтобы не оскорбилась она. Леди-посланница прикрывала лицо веером, но по вздрагивающим плечам было видно, что она смеется.

По залу разнесся лающий хохот дяди Оскара, да и сам Филип кусал губы, пытаясь сдержать невольный смех. Неужели он только что жаловался Денизе на скуку! Жаль, это представление может иметь дурные последствия — в первую очередь, для самого Бэзила. Торжественный прием в честь посла дружественной державы должен проходить по освященному традициями протоколу. И если на чувство юмора Мирме можно было смело рассчитывать — кто вообще знает, что они вытворяют на приемах в своем Ву’умзене! — то у отца оно отсутствовало напрочь.

В этот драматический момент на высоте оказалась Дениза.

— Прошу вашего внимания, господа! — Она похлопала по ладони сложенными пальцами, и, сняв с руки кольцо, подняла его в воздух, демонстрируя всем. — В этом кольце — алмаз редкого золотистого оттенка. Камень этот подарил моему отцу один восточный мудрец, прибавив, что он приносит владельцу удачу и богатство. Я предлагаю кольцо и танец со мною в качестве приза тому, кто поймает больше всего кроликов.

Филип не мог не восхититься маневром жены. Она апеллировала к качествам, равно присущим как черни, так и аристократам столицы — жадности и любви к простым развлечениям. Петушиные бои, публичные казни, травля медведей пользовались в Сюляпарре непреходящей популярностью, и теперь многие разнаряженные господа и дамы с энтузиазмом занялись отлавливанием ушастых, пока остальные оживленно ставили пари, кто же выйдет победителем. Даже Мирме поймала крольчонка, пробегавшего мимо, схватив его со стремительностью пантеры.

В итоге, чемпионом по ловле стал Мортимер Хаген, глава торгового дома Хаген, ловкий и жадный, как все купцы. Одно удовольствие было наблюдать, как он носится за крольчатами — черные глазки горят, брюшко трясется — цепко ловит их толстыми пальцами и опускает в сложенный мешком бархатный плащ. Ему помогали четверо его взрослых детей, такие же черноволосые, круглощекие и расторопные, как родитель, и вскоре Хаген гордо направился к Денизе за призом, благоухая кроличьей мочой.