Блаженны алчущие

Филип посмотрел по сторонам, словно опасаясь, что кто-то мог прочесть его мысли, увидеть то, что видел он мысленным взором. Дениза, расположившаяся по левую руку, бледная, но сохраняющая самообладание, ответила на его взгляд стоической улыбкой. Жаль, что не удалось избавить ее от этого испытания: для дамы, обладающей тем характером, каким могла похвастаться его супруга, она на редкость мало увлекалась кровавыми зрелищами. Но отец выразился однозначно: их семья сегодня должна продемонстрировать жителям столицы единство и сплоченность.

Появился здесь даже Бэзил; сказать, что Филип удивился его появлению, значило бы сильно приуменьшить. На его вопрос братец ответил лишь, что ему был отдан строгий приказ. Вот только с каких пор он стал таким послушным?

Бэзил мог упасть в обморок даже при виде пореза на пальце — вряд ли это то, что стоит видеть их подданным. Филип посоветовал ему смотреть куда-нибудь в небо, а в уши вставить такие же затычки, как у него.

Братец пожал плечами. — Если я упаду в обморок, так отцу и надо.

— На твоем месте, я постарался бы этого избежать. Люди примут это за доказательство твоей слабости, а здесь их собралось немало.

Действительно, амфитеатр, способный вместить пару десятков тысяч человек, был переполнен.

— Почему меня должно заботить мнение дураков?

— Потому что мир состоит в основном из них, брат.

Последнее слово тогда осталось за Бэзилом: — Оставляю вам с отцом плясать под их дудку, брат.

Филип взглянул на братца: тот откинулся назад, словно бы в полуобмороке, длинные волосы упали на лицо, обретавшее нежно-зеленый оттенок, как раз в тон к лимонно-желтому бархату дублета — Бэзил всегда был эстетом. Что ж, сам напросился.

По краю арены растянулся почетный караул, частично состоявший из Ищеек. Такая служба — честь для них, и в то же время, под накрапывавшим мелким дождиком, сомнительное, должно быть, удовольствие. Перед тем, как преступника, привязанного веревками к лошадям, эффектно приволокли на сцену на спине, отряд Красных Псов выслушал хвалебное слово самого Губернатора, превозносившего их за разоблачение шайки людоедов и ее уничтожение. Как это, должно быть, взбесило Грасса, который проделал эти подвиги почти без помощи своих соратников, получавших теперь равную с ним награду!

За время казни Кевин, насколько Филип сумел заметить, ни разу даже не взглянул в его сторону. Застыл, как каменное изваяние, глядя прямо перед собой. Неподалеку от Грасса стоял Фрэнк. Бедняга!

С его сострадательной натурой тяжко присутствовать при подобном, тем паче, что именно он взял немого Мартина под арест. Но служба в отряде, кажется, закалила друга — он выглядел угрюмым, но спокойным.

Толпа восторженно взревела, увидев, как на арену спускается их Лорд-Защитник. Отец решил возродить древнюю традицию, по которой самых худших из преступников самолично казнил принц Сюляпарре. Пусть ее глубокое сакральное значение затерялось во тьме веков, сейчас она была призвана напомнить народу, который почитал лишь тех, кого боялся, что его правитель — больше, чем символ, что он способен расправиться со своими врагами и врагами страны. Если понадобится — собственными руками.

Этот кровавый спектакль, подумал Филип, как раз то, что нужно, чтобы отвлечь народ от тягот жизни в военную пору, растущих цен и высоких налогов. Жаль лишь, что Бэзил увидит отца в роли палача… Но об этом поздно было волноваться.

Когда Лорд Томас занял свое место на арене, палач шагнул к преступнику и сделал широкий разрез вдоль живота, выпуская наружу влажные петли кишок. Филип смотрел, не в силах оторваться, как отец, взяв щипцы, запускает их в самое нутро, возится там, под последний вопль живучего злодея… А потом извлекает на свет, поднимая над головой…

Спазм пробежал от желудка к горлу, и Филипа согнуло пополам. Мир вдруг потускнел, подернутый мутью; только в центре его билось, истекая кровью, горячее алое сердце…

Какой позор! Сейчас тебя вырвет, или, того хуже, свалишься в обморок, которым грозил брату, у всех на виду. Бэзил будет смеяться, будут потешаться нарядные вельможи и грубая чернь, мальчишки и старики, женщины из народа и малыши, что сидят у них на плечах…

Стараясь дышать глубоко и ровно, Филип нашел среди Ищеек знакомую фигуру, чувствуя, как бешеное вращение вселенной замедляется. Кевин по-прежнему не обращал на него ни малейшего внимания, наглый ублюдок, но он был рядом, как и отец, а это значило, что все будет хорошо.

Отец… Он все еще вздымал вверх руку с ужасным трофеем, как вдруг пошатнулся, словно оступившись на ровном месте, схватился другой рукой за плечо палача.