Блаженны алчущие

Кевин прислушался у двери, на которую указал щенок, пытаясь понять, там ли их добыча. Уловить стук, шорох шагов, или лязг оружия. Но звуки неслись отовсюду, оглушая, отупляя, — визг и плач детей, ругань, крики наслаждения и крики боли, — и подо всем этим, стоны гнилых перекрытий, дряхлеющих костей дома-развалюхи. Уже скоро здание обрушится вниз в облаке пыли, переселяя часть жильцов в настоящий ад из этой земной преисподней. А на его месте отгрохают другой, не лучше.

Пора действовать. Он мягко нажал на дверь, — не поддается. Кивнул Крысоеду, который вытянул кинжал из ножен да покрепче зажал сгибом локтя горло мальчишки. Кому выбивать дверь, вопрос не стоял, — секрет их успешного партнерства заключался в том, что Кевин делал всю мало-мальски сложную и опасную работу, а Крысоед терпел от него тычки и оскорбления.

Он ударил ногой, но трухлявые доски были прочнее, чем казались. Кевин выругался про себя, — угробив несколько дней, чтобы обшарить все клоповники, какие указал Старик, упустить теперь добычу стало бы верхом тупости.

Шагнул назад, и — пистолет в руке, плечо вперед, — обрушился на трухлявые доски всем своим весом. На второй раз старые петли поддались, и дверь с грохотом рухнула внутрь.

Кевин ожидал увидеть Зайца протискивающимся в окно, даром, что четвертый этаж, — вор-тихушник должен быть ловок. Но вот он стоял, посреди своей конуры: расставленные ноги твердо упираются в грязный пол, одна рука привычно сжимает рукоять кривого кинжала, другая — защищает шею и грудь. Колени присогнуты, узкие плечи напряжены. Поза говорила о том, что он готов к схватке, а капли пота на лбу и затравленный взгляд — что мысленно он ее уже проиграл.

— Это он, — процедил Кевин. Зайца он видел первый раз в жизни, но сколько может быть в Сюляпарре бандитов с уродливо раздвоенною верхнею губою?

— Сам вижу, — весело откликнулся Крысоед, отпуская мальчишку. Раз — и того и след простыл, лишь топот ног еще гремел в воздухе.

Теперь у Кевина была другая башка для пробивания ею стен. — Опусти оружие, — бросил он, переступая порог вместе с соратником.

Бандит медленно и тоскливо оглядел коренастую фигуру Крысоеда, одетого в вареную кожу, задержался взглядом на кинжале в его руке и втором — на поясе, снизу вверх посмотрел на Кевина, защищенного металлом кирасы и горжета, при мече, с баклером у бедра, поигрывавшего огромным кавалерийским пистолем, который держал как дубинку.

— Поганые шавки, — прошептал Заяц, разжимая пальцы.

Крысоед в три неспешных шага приблизился к бандиту и сбил на пол сильным, беззлобным ударом в лицо. Кевин опустился на единственный, не считая ночного горшка, предмет обстановки, что был в этой норе, — огромный старый сундук. Дверь Кевин выбил, а суставы пусть выбивает Крысоед.

И тут Заяц взлетел на ноги и отчаянно рванул к двери.

Кевин не ожидал, что тот предпримет попытку столь безнадежную — хотя, коли подумать, терять мужику было нечего. Не вставая, выбросил вбок левую руку и снова отправил Зайца на пол, где тот и застыл.

К упавшему подлетел Крысоед. Принялся молотить сапогами по животу и ребрам, вымещая на щуплом теле вора злость за собственную неосторожность.

— Ты бей, да не забывай, что нам его еще в Красный Дом тащить, — напомнил Кевин, заметив, что Крысоед готов размозжить Зайцу ступню. Лениво поднялся.

Они навалились на вора, связали и обыскали, не забывая о тумаках. Потом пришлось ждать, пока очухается. — Думаешь, он его прикончил? — спросил Крысоед без особого интереса.

Кевин окинул скептическим взглядом невысокого, худого человечка, валявшегося у его ног без сознания. Вспомнил бычью шею и широкую спину убиенного, замученного на Плеши.

— Коли и он, то уж точно не в одиночку, — Кевин пожал плечами, снова усаживаясь на сундук. — Куда ему до Нечестивца.

Он вел охоту, не особо и надеясь, что от Зайца будет толк. Оскверненные храмы, надписи на слярве — разве свяжется с таким вор, промышляющий тем, что вскрывает запертые ставни и вытаскивает крюком на палке то, что плохо лежит. Вот только выбора у Кевина не было — имя Зайца оставалось единственной зацепкой в деле об убийстве на Плеши.

Не считая того, что разузнал Красавчик, опрашивая местных жителей: сторож, шедший затемно на службу, будто бы видел три фигуры в масках и плащах на узкой улочке рядом с пустырем. Трое — как Кевин и думал. Интересные сведения, и все же — тупик.

Тем хуже — что для Ищейки, что для Зайца.

Бандит наконец заворочался, перевалился на бок, и поднял на них глаза: на поверхности — вызов, в глубине — безнадега. У него было усталое, очень усталое лицо, уже исчерченное морщинами, седеющие волосы.

— Зачем ты его убил?! — завопил Крысоед, нависая над стянутой веревками жертвой. Заяц сплюнул. — Кого — его? — Слюна текла по подбородку, окрашиваясь в розовый цвет.

— Тут я задаю вопросы! — Крысоед врезал ему по ноге, и Заяц втянул воздух, сдерживая крик.

Кевин покачал головой. Ну и тупица… — Дружка твоего. Нечестивца.

— Барта? — Заяц изумленно уставился на них с пола. — Да не я его, вы чего!