Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Ты же понимаешь, что Парета надо было убить, правда? Его унесли на носилках. И прекрасно! Надеюсь, этот сукин сын подохнет. Мне случалось забивать людей до смерти, но не на боксерском ринге, и мне за это не платили. У меня не было другой возможности свести с ними счеты. Я избавился от парочки гадов, заслуживших наказания. Никто по ним не скучает. Я оказал этому миру услугу.

Он выключил радио и повернулся ко мне.

— Да, я сумасшедший. И ты точно такой же. Надо всегда делать то, что ты должен, — понимаешь?

Я кивнул. Единственное, чего мне хотелось, это выбраться из машины и сбежать от него. Если отец заметит отвращение у меня на лице, он может меня ударить. От страха у меня закружилась голова. Как я могу быть его сыном?

Я очень жалел Парета. Рефери несколько раз разводил бойцов во время поединка — почему он этого не сделал, когда Парет повис на канатах? Он же не мог защищаться! Рефери должен был знать, что Гриффит не остановится, хотя у Парета нет возможности поднять руку, чтобы прервать поединок. Я ненавидел и рефери, и отца.

Мы только что стали свидетелями убийства — и отцу это понравилось. Я слышал, как он раз за разом повторял, что Клео заслуживал смерти, и отец этого почти добился. Сколько людей он убил за свою жизнь?

Неужели отец прав и я такой же, как он?

Нет. Мы с ним разные, и я не хочу быть на него похожим. И на маму тоже. Лонни, Сэм, Салли тоже совсем другие.

Но я не мог отрицать того, что унаследовал отцовскую тягу к нарушению правил и мамину глубокую грусть.

Норман Мейлер, великий спортивный журналист, комментировавший поединок в прямом эфире, сказал, что никогда не видел, чтобы один человек бил другого с такой силой и столько раз. Когда читал об этом в газете и в журналах о боксе, то чувствовал себя еще хуже. Фотографии с Паретом, безжизненно повисшим на канатах, вызывали у меня тошноту. К концу двенадцатого раунда глаза у него были опухшие и превратились в щелки. Он впал в кому и через десять дней скончался.

Еще много недель после этого я мог думать только о том, что Бенни Парет не пришел в сознание, потому что мозг его умер еще тогда, когда он висел, прижатый к канатам, и даже не мог упасть на ринг. Насколько меня это отвращало, настолько отец радовался, что справедливость восторжествовала — в стиле Терстона Кроу.

Глава 14

Как-то вечером, той же весной, мы с Сэмом шагали по Грин-авеню, обдумывая новые выходки, которые становились все более изощренными и злонамеренными. Мы швырялись камнями в вывески средь бела дня. Разбивали бейсбольной битой почтовые ящики, не заботясь о том, заметят нас или нет. Мы даже не пытались как-то скрываться.

Приближалось время ужина, но мы не торопились возвращаться домой. Там будет отец, а чем меньше мы с ним сталкиваемся, тем для нас лучше. Стоило ему зайти в дом, как он начинал кричать на маму — и так практически каждый день.

Пройдя по Третьей Южной улице, мы заметили большой экскаватор, припаркованный у кого-то на подъездной дорожке, а в гараже рядом — громадную шину, частично спрятанную за листами фанеры.

— Эй, Сэм, сейчас повеселимся!

— Давай вытолкаем ее оттуда!

— Смотри!

Похоже, дома никого не было, но, на всякий случай, мы присели на корточки за экскаватором и подождали пару минут. Порядок!

Шина доходила мне до плеч. Гайки в диске были размером с мой кулак. Толщина равнялась, наверное, двум футам. Я отодвинул фанеру в сторону, и шина повалилась на землю. Пришлось собрать все свои силы, чтобы ее поднять Сэм придерживал ее, а я катил по асфальту. Удивительно, насколько легко она двигалась.

— И что мы с ней будем делать? — спросил он.

— Подожди — увидишь.

Мы закатили шину на Элефант — холм, названный так из-за склада компании «Уайт Элефант», расположенного у подножья. Сэм посмотрел вниз и захлопал в ладоши. Похоже, он понял, в чем заключался мой план.

Я стал наблюдать за легковушками и грузовиками, проезжавшими через перекресток. Был час пик. Сэм хотел сразу столкнуть шину, но я сказал, что надо подождать, пока на перекрестке скопится побольше народу. Момент должен быть идеальным.

Выждав пару минут, я слегка подтолкнул шину. Она завихляла. Толстый желтый диск завибрировал из стороны в сторону.

— Она же упадет! — воскликнул Сэм, бросаясь вниз по холму следом за ней.

— Не трогай! — заорал я ему вслед. — Она сама выправится!

Через секунду шина действительно выровнялась и помчалась вниз со скоростью пушечного ядра, оставляя за собой черный след. Она ревела, словно двигатель на холостом ходу, и этот звук эхом отдавался по всей округе.

Влетев на перекресток, она с грохотом врезалась в «Фольксваген»-«жук», сразу за водительской дверью, согнув машину в форме буквы V. Лобовое стекло рассыпалось осколками, рама выскочила и кучкой бесполезного металла упала на тротуар.