Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Охранник был похож на громадный ствол дерева; мускулы на руках натягивали рукава рубашки.

Я обещал, что отец выплатит ущерб, если он позвонит нам домой. Охранник вытащил из кармана ручку и листок бумаги, и когда он ослабил захват, чтобы записать фальшивый номер, я выдернул руку, и мы выскочили за дверь.

Тем же вечером в местном боулинге Сэм запустил подряд несколько мячей по одной дорожке и сломал подъемный механизм. Мы легко убежали от толстого управляющего через боковой вход под громкий сигнал тревоги. По пути домой Сэм бросил камень в неоновую вывеску над сувенирной лавкой, вдребезги ее расколотив. Владелец лавки с криком выскочил на улицу и погнался за нами. Мы расхохотались и по темной аллее умчались в сторону дома. Не меньше половины Гэллапа уже пострадало от нас.

Мы не ограничивались тем, чтобы доводить мать. Мы, все четверо, лишились последних крупиц чести и достоинства, какие еще у нас оставались.

Мы больше не были братьями и сестрами. Мы стали членами банды.

Глава 17

Я проснулся от звука тяжелых отцовских шагов. Лонни плакала. Я спрыгнул на пол и побежал наверх. Из двери ванной в коридор лился яркий свет. Ноги Лонни дрожали в воздухе; отец перехватил ее руками за живот и наклонял над раковиной.

— Давай, блюй! — кричал он. — Сколько ты приняла?

— Все, что было, — отвечала она, и ее тошнило.

— Господи Иисусе!

Пустой флакон из-под аспирина «Байер» валялся на полу возле унитаза.

— Тебе еще повезло, что я услышал, — сказал отец. — Давай, не останавливайся! Надо, чтобы все из тебя вышло.

Лонни снова затошнило, и рвота выплеснулась через край раковины. Отец наполнил большой стакан водой и заставил ее выпить. Ее снова стало рвать.

Салли с Сэмом подбежали и встали у меня за спиной, расширенными глазами заглядывая в ванную. Дверь маминой спальни оставалась закрыта. Она что-то приняла, чтобы скорей заснуть, но шум был такой, что мог разбудить даже соседей. Тем не менее она так и не появилась.

Отец заметил нас и сделал знак убираться. Сэм вернулся обратно в подвал, а Салли побежала в комнату, где спала вместе с Лонни, и закрыла за собой дверь. Я пошел было вниз по лестнице, но потом остановился, погасил свет и стал прислушиваться.

Между всхлипами Лонни бормотала:

— Я больше не помогаю маме… она просит, а я не делаю… Я говорю, что хочу, чтобы она ушла.

Она высморкала нос.

— А потом… когда ты приходишь ко мне в комнату и говоришь со мной так… как бывает… ты хочешь, чтобы я стала взрослой… а я не хочу. Не заставляй меня.

Мне тут же вспомнилось, как отец склонялся над Лонни, лежащей в кровати, и что-то шептал ей на ухо, лицом к лицу, держа сестру за руку. Но она отдергивала руку и говорила «нет».

Но чего он от нее хотел? Я не знал точно, но понимал, что отец заставляет ее делать нечто, чего детям нельзя.

Лонни продолжала:

— Ты говоришь, что я — лучшая мать, чем она… но мне же всего четырнадцать! Мама все время кричит на меня и говорит, что ненавидит…

— Не беспокойся, — мягко ответил отец. — Она сама во всем виновата. Вскоре ее тут не будет, обещаю. Но больше никакого аспирина флаконами, ты меня слышишь? Ты могла умереть. Давай-ка пойдем прогуляться, подышим воздухом.

Он помог Лонни набросить пальто, и они вышли через переднюю дверь. Скорчившись под окном гостиной, я смотрел, как они шли по улице под моросящим дождем. Лонни все еще всхлипывала.

Боясь, что отец меня заметит, я вернулся в спальню и забрался под одеяло, дожидаясь их. Когда входная дверь скрипнула, я тихонько поднялся по лестнице и притаился в коридоре.

— Иди спать, Лонни, — сказал отец. — Мы скоро избавимся от этой сумасшедшей сучки и заживем собственной жизнью.

— Да какой жизнью! — воскликнула Лонни, захлопнув за собой дверь спальни.

Я спустился назад и улегся в кровать. Отец спас Лонни, но по его вине она решила отравиться аспирином. Он ее до этого довел. И что, если не все таблетки вышли у нее из желудка? Она же может умереть! Всю ночь мне снилось, что Лонни тонет — уходит под воду и больше не появляется.

На следующее утро, когда я проснулся, Сэм уже ел на кухне кукурузные хлопья. Дверь в мамину спальню стояла закрытая, «Рамблера» в гараже не было. Лонни с Салли тоже куда-то подевались.

Мы с Сэмом отправились к мистеру Пино, собираясь пошутить над субботними завсегдатаями трассы 66. Но ничто нас не радовало, даже то, как пьяные отскакивали от взрывающихся под ногами пистонов. Большая часть «вишневых бомб» так и осталась в бумажном пакете, вместе с фейерверками. Сэм помог мне развезти вечерние газеты, и мы бродили с ним по улицам до самой ночи, швыряясь камнями на дальность. Мы замерзли и проголодались, но обоим не хотелось возвращаться домой.

В темноте мы проскользнули в двери и нашли в холодильнике нарезанный ростбиф. Словно волки, мы глотали мясо, заедая арахисовым маслом. Время ужина давно прошло, а нашего отсутствия никто не заметил.

В воскресенье отец дважды отводил меня в сторону.