Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Среди ночи я услышал какие-то шорохи. Подкравшись к лестнице, я разглядел мамин силуэт — она влезала в окно гостиной. Как ей это удалось? Окно находилось на уровне пояса, и туда можно было забраться, если встать на ступеньки, но ей приходилось крепко держаться, чтобы не упасть. И как она умудрилась открыть шпингалет? Это не так легко. А ведь она всегда была такая беспомощная!

Своими птичьими шажками она поспешила в спальню. Дверь за ней закрылась. Я знал, что отец там, поэтому подкрался послушать. Сердце отчаянно колотилось у меня в груди.

Мама тихо зашептала — я не мог разобрать ни слова. Отец в ответ пробормотал что-то нечленораздельное. Беспокоясь, что он ее убьет, я пытался слушать еще, но вскоре оба затихли.

Когда я проснулся, было уже светло. Поднявшись по ступенькам, я услышал, как мама говорит с моим братом и сестрами. Все сидели за кухонным столом. Отец тоже был там — пил кофе и читал газету.

— Почему ты вчера не впускал меня, Дэвид? — спросила мама, как будто я просто не послушался ее, например, не убрав носки.

— Я не виноват, мама. Я просто не мог.

— Но почему? — Она нахмурилась. — Ты же знал, что на улице холодно и мне надо было помочь с вещами.

Она смотрела в тарелку и гоняла по ней жареные яйца, к которым ни разу не притронулась.

Я бросил взгляд на брата и сестер. Лонни с Салли встали из-за стола и скрылись в своей комнате. Сэм унес миску с хлопьями в гостиную и сел есть перед телевизором, проливая молоко из миски на ковер.

Отец свернул газету и поднялся, как будто ничего не случилось. Может, я просто сошел с ума и мне все это приснилось?

Весь день я говорил себе, что ничего не изменилось. Мама вернулась из поездки к своим родным. Геморрой ей вылечили. Жизнь продолжается, как прежде.

Утром в воскресенье отец велел нам вчетвером садиться в машину — мы едем в пустыню покататься. Выехав за город, он свернул на обочину.

— Мы должны превратить жизнь вашей матери в ад, — сказал он, — чтобы она сама захотела уйти.

Я знал несколько детей, у которых родители развелись. Матерям доставался дом и дети, а отец давал им деньги и навещал по выходным. Наш на такое точно не пошел бы. Он никогда не дал бы маме ничего — ни за что. Он не позволит, чтобы какой-то судья назначал ему алименты, не оставит маме дом и не допустит, чтобы она решала, когда нам видеться. Надо, чтобы она просто исчезла.

И что мы можем сделать, чтобы осложнить ей жизнь? Она и так живет в сплошном аду. Мама никогда не уйдет. Мало того, план отца может сработать против него — мама почувствует свою значимость, если мы начнем ей уделять повышенное внимание.

Отец повернулся к Лонни, которая сидела рядом с ним.

— Я хочу, чтобы ты полностью игнорировала мать. Ни в чем ей не помогай. Девяносто процентов работы по дому выполняешь ты — без твоей помощи она сразу сдастся.

Потом отец через плечо посмотрел на нас с Сэмом на заднем сиденье.

— Я хочу, чтобы вы крушили все вокруг, — сказал он. — Вам, маленькие гаденыши, это точно будет не трудно.

Следующие пару недель, стоило отцу уехать на работу, как наш дом превращался в остров из «Повелителя мух». Мы с Сэмом дрались, швыряя друг в друга тарелки и стаканы. Молоко, сок и кукурузные хлопья летели во все стороны. Однажды Сэм залез на стул и швырнул блендер об пол, разбив его на кусочки. Даже пятилетняя Салли бросалась вилками и ложками.

Мама бегала вокруг нас кругами, как всегда в трудные моменты. Пыталась стучать Лонни в дверь:

— Выйди и помоги мне! Я не могу следить за домом и за детьми без тебя. Почему ты так со мной поступаешь?

Лонни оставалась у себя в комнате, что было для матери худшим ударом.

Я прекрасно понимал, что мы поступаем жестоко. Когда отец возвращался с работы, он набрасывался на мать с упреками: она, мол, «совершенно утратила контроль над детьми». Мне было противно все это делать, но страх перед отцовским гневом пересиливал желание спасти маму.

Наше хулиганство не знало границ. Мы с Сэмом терроризировали весь Гэллап. Мне казалось, что, причиняя ущерб другим людям, я на время забываю о собственной боли.

Как-то днем, прямо на людной улице, Сэм швырнул кирпичом в лобовое стекло припаркованной машины, оставив на нем большую трещину. Но никто за нами не погнался. В следующий раз мы забросили «вишневую бомбу» в полуоткрытое окно пикапа. Двое пьяных индейцев-навахо выскочили из кабины и стали грозить, что отведут нас в полицию.

Мы лишь пожали плечами.

— Вперед, если вы так хотите, — ответил я.

Мы с большей охотой пошли бы в тюремную камеру, чем домой.

Когда нам надоело портить машины, мы отправились в кинотеатр «Эль-Морро» в сотый раз смотреть «Великолепную семерку». На этот раз мы вооружились снежками, которые спрятали в карманы пальто. Вскоре после начала фильма мы забросали ими экран, прорвав в нем дыру.

В зале загорелся свет, и мы с Сэмом бросились к лестнице. Но у аварийного выхода меня кто-то крепко ухватил за плечо, отчего я едва не упал.

— Попались, маленькие вандалы! Никуда вы отсюда не сбежите.