Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Она устремила на меня глаза, полные тоски, а потом разрыдалась с такой силой, что я испугался, как бы она не упала в обморок. По щекам у нее струйками текла тушь. Она медленно вышла за двери, вся дрожа и обливаясь слезами. Прежде чем сесть к адвокату в машину, мама обернулась ко мне.

— Твой отец плохо со мной поступил, — сказала она.

Но ведь и я поступил с ней плохо тоже! Никакие ее поступки и решения суда этого не изменят. Отцовский закон сильнее.

Всю следующую неделю мысли о судебном разбирательстве лежали у меня на душе тяжким грузом. Однако выживание было более насущной проблемой. Скоро начнутся летние каникулы, и мне надо, чтобы до того мои обидчики увидели, как я разделаюсь с Гилбертом. В классе, идя к доске, я нарочно спровоцировал его, дернув за ухо.

— Гииииилберт… беее-беее… Блэкгот… королева навахо!

Он вскочил и бросился за мной. Все остальные расхохотались — за исключением мисс Смит.

— Сейчас же прекратите! — приказала она. — Садитесь по местам, или я вас отправлю к директору.

Мы с Гилбертом обменялись злобными взглядами и медленно уселись за свои парты. После урока он догнал меня в коридоре, и я сильно толкнул его в плечо.

— Я чероки, и я надеру тебе задницу!

Гилберт ухмыльнулся.

— Увидимся после завтрака, Гаагии!

Хоть я и сам напросился, весь остаток утра мне было не по себе. Что я натворил? Смогу ли я действительно одолеть его? Отец говорил, что основные навыки я усвоил, и когда начнется драка, кровь чероки взыграет во мне.

— Уж поверь, — повторял он, — я знаю.

На перемене я отошел в дальний угол двора, где обычно происходили все стычки. Я был первым, и у меня оставалось время подготовиться. Очень скоро явился и Гилберт с остальными нашими одноклассниками. Он выглядел куда более разгневанным и сильным, чем обычно. С огнем в темно-карих глазах, крепко сжав кулаки, он ждал, что я нанесу первый удар.

Больше и больше народу собиралось вокруг нас. Вскоре вся школа сбежалась посмотреть.

Я прижал кулаки к груди, подвигал головой из стороны в сторону, потоптался на месте и выкрикнул:

— Ну, давай!

Наступая на Гилберта, я раздувал грудь и молотил руками воздух. Кто-то из девочек хихикнул, мальчишки начали смеяться. Гилберт широко улыбнулся. Наверное, он подумал, что это моя очередная шутка.

Я наклонил голову и двинулся к нему, забирая вправо. Улыбка сошла с его лица, ставшего внезапно очень серьезным. Может, мне все-таки удалось его напугать? Я переступил с ноги на ногу и размахнулся, целясь ему в подбородок. Гилберт легко парировал мой удар левой рукой. Я хотел подтянуть кулак обратно к груди, готовясь ударить снова, но его правая просвистела по воздуху, словно стрела. Оба стекла выпали из моих очков, из носа хлынула кровь, и я свалился в грязь. Кое-как я выпрямился, поднялся на ноги и ударил его в плечо.

Следующим ударом Гилберт заехал мне в челюсть. Я рухнул на землю как подкошенный. По голове разлилась острая боль. Я попытался встать, ощущая во рту медный привкус крови. Не давая мне подняться, он снова ударил, а потом уселся на меня сверху, прижав коленями мои руки.

Глядя на него снизу вверх, я различил в толпе красных лиц одно белое — Сэма. Улыбка брата превратилась в гримасу. Теперь я понимал, почему он смеялся, наблюдая за нашими тренировками с отцом. Он понимал, что мне никогда не одолеть Гилберта. Я пытался освободиться, но тщетно.

— Ты, маленький кусок дерьма… никакой ты не индеец!

— Индеец!

— Врешь!

Он занес надо мной кулак, готовый ударить, как отец в Гэллапе, когда я рассказал ему историю про Чингисхана. У меня изо рта текла кровь. Мне показалось, что Гилберту уже и самому не хочется драться.

— Ладно. Я не индеец.

Я согласился бы с чем угодно, даже назови он меня девчонкой.

— Я же говорил!

Он встал и гордо удалился.

Остальные последовали за ним.

— Да ты сумасшедший, Гаагии!

Генри схватил меня за руку и помог подняться. Джим покачал головой и обернулся к дежурной учительнице, уже спешившей к нам.

— Что случилось? — спросила она. Это была коренастая женщина-навахо. — Ты весь в крови! Это Гилберт тебя так?

— Он тут ни при чем.

Она положила руку мне на плечо.

— Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь правду.

— Со мной все в порядке.

— Сходи к школьной медсестре, а потом к директору. Гилберта надо наказать.

Что за ерунда! Никто не встанет на мою сторону — да я этого и не жду. Я побрел в туалет. Учительница что-то закричала мне вслед, но я не оглянулся.

Склонившись над раковиной, я посмотрел на себя в зеркало. Правый глаз заплыл. В голове пульсировала боль. Кровь текла из разбитой губы и из носа, на нижней челюсти красовался фиолетовый синяк. Я промокнул лицо бумажным полотенцем; при каждом прикосновении боль вспыхивала с новой силой.

Может, Гилберт был не прав, говоря, что я не индеец, но он всем доказал, что я не боксер.

До звонка я успел смыть с себя большую часть грязи и крови, но все равно был похож на Франкенштейна. Затолкав стекла назад в оправу, я осторожно нацепил на нос очки.