Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Он протянул мне бутылку, миску, мясо и одно из двух полотенец, а вторым обернул левую руку.

— Держись у меня за спиной и не дергайся.

Он подобрался к койоту, взял у меня полотенце, обвязал животному морду и медленно приподнял ему голову. Левой ногой и правой рукой он разжал капкан, высвободив туго сжатую пружину и острые стальные зубья. Я поразился его силе. Койот потряс раненой лапой, почти перерубленной пополам, и зарычал.

— Налей воды в миску и положи мясо рядом.

Отец не отрывал от койота глаз.

— Теперь медленно отойди и встань за мной.

Он осторожно опустил голову зверя и развязал полотенце. Койот оскалил зубы и снова зарычал, провожая нас глазами. Когда мы остановились, отойдя от него шагов на тридцать, он опустил голову, полакал воды и вгрызся в говядину. А потом побежал прочь, в пустыню, и скрылся из виду.

— Лапа у него заживет, — сказал отец мягко, разматывая полотенце с руки. — Не думаю, что он долго пробыл в капкане. Ребра у него не торчали, и силы еще остались.

На мгновение он примолк.

— Я всю жизнь освобождал койотов из капканов. Они ведь не делают ничего плохого — им просто надо есть, как любому животному. Навахо не правы, что ловят их. Это жестоко. Они умирают медленной, мучительной смертью. Я буду отпускать их всех, сколько бы мне ни попалось.

Отец всегда больше сочувствовал животным, чем людям. Я почти ревновал к этому несчастному койоту. Почему отец не проявлял такой же заботы к собственным детям и их матери?

Я прищурился и поглядел на Шипрок, горный кряж, возвышающийся на горизонте. Эвелин рассказывала мне, что это гигантская священная птица, некогда перенесшая народ навахо с холодного севера на их земли в Нью-Мексико.

Отец отпил воды из бутылки и покосился на меня.

— У навахо есть куча легенд про эту скалу, но на самом деле это останки древнего вулкана. Больше двадцати миллионов лет назад, в поздний олигоцен или ранний миоцен, тектонические плиты под нами сдвинулись, и лава прорвалась сквозь земную кору. Расплавленная каменная масса взломала слои песчаника и вытекла на поверхность, а потом затвердела. Верхние слои уничтожила эрозия, остался только этот кряж.

Он пошел обратно к машине.

— Ты должен больше знать о мире вокруг тебя, мальчик. Учи физику и математику. Разберись с числом Авогадро, и с числом пи, и с теоремой Пифагора.

Я шел за отцом, поражаясь его уму. Почему он ведет себя не так, как другие умные люди? Жестокость важна для него не меньше, чем знания, — как будто одно неотделимо от другого.

— И тебе надо познакомиться с историями из Библии — не как с религией, а как с историей, — а еще с трудами древних греков и английских философов. Нельзя ничего не знать про мир, в котором родился, о происхождении Вселенной и о законах, которые правят на нашей планете. Иначе проживешь, как этот бесполезный койот.

Когда мы добрались до склада БДИ в Шипроке, вокруг никого не оказалось. Я смотрел, как отец загружает в багажник электродрели, пилы и разные другие инструменты. В предыдущие два раза мне пришлось бросать камнями в стену здания, завидев приближающихся людей, и я боялся, что удача нам изменила. Отец, правда, успокоил их, показав свое удостоверение БДИ и объяснив, что перевозит инструменты на другой склад.

Закончив с погрузкой и закрыв дверь на замок, мы поехали в Гэллап. Отец договорился встретиться со своими покупателями-мексиканцами сразу, не дожидаясь понедельника. В машине было так жарко, что я высунул голову в окно, но горячий ветер нисколько не освежал. На отце была рубашка с длинными рукавами — он всегда так ходил, скрывая шрамы, оставшиеся после взрыва на ЭПНГ. Я не представлял, как он это выносит.

По обочинам шоссе 66 двигались, как обычно, вереницы старых и молодых навахо. На подъезде к Гэллапу отец притормозил и взял меня за плечо.

— Видишь старика вон там?

— Да.

Бедняга еле тащился; одежда висела на нем мешком. Он брел по дороге один, с мятым бумажным пакетом из продовольственного магазина в руках.

— Если мы его убьем, где лучше спрятать тело? Где ближайший…

— Чтооооо?

Я подпрыгнул на сиденье.

— Зачем нам его убивать? Почему ты такое спрашиваешь?

— Да не будем мы никого убивать, я не об этом, черт тебя подери! Лучше послушай! Я хочу тебя кое-чему научить. Ты видишь место, где можно было бы закопать труп так, чтобы никто не нашел? Где ближайший полицейский участок? Сколько тут отходных путей? Сколько машин проехало мимо нас за последние десять минут в обоих направлениях? Какого они были цвета? Сколько в них сидело людей? Какие номера? Мне нужен номер и штат. Что ты помнишь?

Опять его игры! Ну ладно, подыграем.

— Три легковых и один грузовик. Две машины были синие, третья — зеленая. Грузовик красный, в кузове — трое навахо. Но, папа, какая разница, где ближайший полицейский участок? Гораздо важнее, насколько близко от нас машины и даже пешеходы, которые могут оповестить полицию.

Он повернул голову и уставился на меня; на его лице расплылась широкая улыбка.

— Верно, Дэвид! Наконец-то ты начинаешь кое-что понимать.

Он прибавил скорость и обогнал старика.