Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Отец запрокинул голову и расхохотался.

— Производители самого мощного в мире оружия. Оно всех уравнивает в правах.

— Ты бы его застрелил?

— Черт побери, да! Люблю преподать урок какому-нибудь засранцу. Я поступал так с тех пор, как попал в армию.

— А если тебя поймают или тоже подстрелят?

— Да никто не осмелится! Нескольких идиотов я забил до смерти. Когда я был в Новом Орлеане, в учебной части, со мной решил подраться один горластый сукин сын, который возомнил, что он боксер получше меня. Когда бар закрылся и все разошлись, я с ним разобрался.

— Ты о чем?

— Выбил из него дерьмо, навсегда. Тело нашли только на следующий день. Никто из парней не проболтался. До таких идиотов никому нет дела, и я постарался обстряпать все без свидетелей — чтобы никто не мог ткнуть в меня пальцем. То же самое и в Сан-Квентине — разделался с парочкой гаденышей. И никто ничего не видел.

Всю дорогу до дома у отца тряслась голова, и он беспрестанно бормотал себе под нос.

Глава 23

Шли недели, а нападки на меня в школе продолжались. Обычно все начиналось с того, что у меня выбивали из рук книги, толкали и ставили подножки. Я пытался дать сдачи, но становилось только хуже. Отец рассчитывал, что я научусь противостоять обидчикам, и предупреждал, что, если я не буду защищаться, он сам меня побьет — еще сильней, чем навахо.

Детей из благополучных белых семей в школе всех били. Мне было их жаль. Но я же другой! Я чероки. Когда навахо это поймут, они перестанут нападать на меня.

Я вспоминал семьи навахо, которые приезжали на рынок в Хаббел. Застенчивые мальчуганы ежились и смотрели вниз, в точности как большинство детей, живших в хоганах и трейлерах в Форт-Дефайнс. Мне пришло в голову, что если я сыграю какую-нибудь шутку над самым большим и сильным парнем-навахо в моем классе, меня, возможно, оставят в покое из страха стать следующими.

Я избрал идеальную мишень: Гилберта Блэкгота. Он поступил в школу слишком поздно и был на три года старше, на четыре дюйма выше и на двадцать фунтов тяжелей меня. Гилберт плохо говорил по-английски и пользовался любой возможностью меня поддеть. Одна девочка как-то сказала, что у него есть жена и что он уйдет из школы после восьмого класса, чтобы вместе с отцом разводить овец.

Гилберт был самым застенчивым подростком в Форт-Дефайнс. Его глаза постоянно смотрели в пол. Если я его одолею, другие будут меня уважать.

Каждый день я пытался придумать, как посмеяться над ним, но в голову ничего не приходило. И тут мне привалила огромная удача — на замену нашему заболевшему учителю прислали новую билагаана.

— Привет, я мисс Смит, — сказала невысокая, полная белокожая девушка в платье в цветочек, выглядевшая едва-едва старше Лонни. Она была из Арканзаса и сильно злоупотребляла косметикой и духами.

— Я впервые в индейской резервации и очень рада тут оказаться. Сейчас пройдемся по схеме, чтобы я запомнила ваши имена.

В руках у нее был листок с квадратиками, обозначающими наши парты.

— Пожалуйста, поднимите руку и поправьте меня, если я произнесу ваше имя неправильно.

В классе хихикали, пока она продиралась сквозь необычные имена — Бигэй, Яззи, Дешайн, Тодашини, Уануэка. Закончив перекличку, мисс Смит сказала:

— Теперь давайте устроим соревнование на титул королевы класса. Напишите имя девочки, которая вам нравится, на листке бумаги и положите вот в эту коробку. В пятницу я объявлю победительницу.

Наивная новая учительница смотрела на нас глазами, полными надежды, — ей очень хотелось подружиться со своими подопечными.

— Так я смогу ближе познакомиться с девочками в классе. Ну, и с мальчиками тоже.

Последний комментарий привлек мое внимание. Я понял, что надо делать. Когда прозвенел звонок и все убежали на перемену, я выскочил за дверь вместе с другими детьми, но потом, до возвращения мисс Смит, пробрался назад в класс. У меня было не больше пяти минут, чтобы вытащить часть листков из коробки и подменить другими, где красовалось одно и то же имя — Ширли Гилберт Блэкгот.

К этому времени я уже успел прослыть хулиганом, как некогда в Гэллапе. На переменах, когда в классах было пусто, я копался в учительских столах и брал оттуда ответы на контрольные, фломастеры, шариковые ручки, клей, скотч, мел и резинки. Я брызгал клеем девочкам на волосы, рисовал фломастером у них на руках и дергал их за косы. Они строили мне гримасы и хихикали. Я разыгрывал даже мальчишек, которые издевались надо мной.

Иногда я прятал у себя в кармане ластик, а потом усыпал его мелом и бросал кому-нибудь в голову — это всегда вызывало смех. Еще мне нравилось щелкать натянутой резинкой девочек по волосам. Я запускал бумажные самолетики, целясь в учителей.

— Эй ты, а ну-ка прекрати, не то я отправлю тебя к директору! — говорили они, и класс взрывался от хохота.

Для разнообразия я мог принести в школу рогатку и стрелять камешками в других учеников, желательно в уши. В меткости мне не было равных. Если рогатка ломалась или ее отбирали, я плевался через соломинку. Бывало, я приносил с собой водяной пистолет и брызгал из него в одноклассников.