Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Я вывел Салли с Сэмом за дверь, и мы, не оглядываясь, пошагали к грузовику. Минуту спустя Уолли спустился по ступенькам с ребенком на руках, и мама вскоре последовала за ним. Он отпер двери, и мы втроем втиснулись в кабину, на задний диван, заваленный инструментами, грязными тряпками и пачками жевательного табака.

Уолли осторожно вырулил с подъездной дорожки.

— Давайте-ка поедем перекусить и поговорим о том, как вы тут жили, — предложил он.

Мама немедленно заплакала, напомнив мне времена, когда мы еще жили вместе и она рыдала постоянно.

Уолли похлопал ее по плечу и пробормотал:

— Ну-ну, Тельма-Лу! Мы вернем твоих детей.

Я весь напрягся и глянул на Сэма с Салли.

— Не волнуйтесь, — громко зашептал я, — никуда они нас не увезут.

Уолли и мама сделали вид, что ничего не слышали. Проехав несколько миль, мы свернули в соседний городок Роквиль, так что пока в Альбукерке нас не увозили.

* * *

Мы остановились на парковке кафе, но, прежде чем вылезти, мама обернулась и внимательно поглядела на нас.

— Ваш отец пытался убить меня, и он похитил вас, дети. У нас с Уолли есть адвокат. Вы можете переехать к нам в Альбукерке. Терстон не имеет права вам препятствовать.

Я не мог в это поверить. Практически то же самое она говорила в Форт-Дефайнс, разве что вместо Уолли тогда был Тед. Мама и Уолли наняли адвоката — вот что беспокоило отца. На нас ему было плевать, но он не мог допустить, чтобы мама одержала над ним верх. Ей не стоило думать, что он станет платить алименты — этому не бывать, и отец неоднократно об этом заявлял. Я подвинулся вперед и положил руки на спинку ее сиденья. За нас боролись так, будто мы чья-то собственность, но никого не интересовало наше благополучие.

— Мама, мы теперь живем в Мэриленде, — начал я. — Мы не можем переехать к тебе. Пожалуйста, не надо адвокатов и не надо судиться с отцом. Ты же знаешь, чем это закончится.

Мы поели в полной тишине, разве что мама тихонько всхлипывала, а потом они нас повезли в свой тесный номер в отеле. Мы с Сэмом и Салли присели на край односпальной кровати, а мама, уложив ребенка, устроилась на второй, напротив, и вцепилась в мою руку. Уолли запер дверь, подтащил к ней стул и уселся на него, всем своим видом демонстрируя, что без его разрешения никто отсюда не выйдет. Мне показалось, что стены смыкаются вокруг нас, я подскочил и попытался оттолкнуть его от двери.

— Никто не смеет нас запирать! — возмутился я.

Уолли бросил на меня злобный взгляд из-под толстых очков.

— Вы должны выслушать, что ваша мама хочет вам сказать. Вам надо знать ее версию событий.

Но мы и так все знали. Я прислонился к стене и знаком велел Сэму с Салли сидеть на месте.

— Ваш отец много раз пытался меня убить, и он тайком увез вас. Он настроил вас против меня. Если сейчас вы поедете со мной и с Уолли, то будете жить у нас в Альбукерке и навсегда избавитесь от него.

Мы, как по команде, покачали головами.

— Я вас родила! Вы в долгу передо мной.

Мама поглядела на меня, рассчитывая на поддержку, но от упоминания о том, что мы — ее должники, я лишь скрипнул зубами.

— У Уолли есть бумаги от нашего адвоката, которые вам надо подписать, — продолжала она. — Мы скажем вашему отцу, что вы едете с нами, правильно? И он ничего не сможет поделать.

— Никуда мы с вами не едем.

Я оттолкнулся от стены и расправил плечи.

— Везите нас домой. Сейчас же.

Сэм и Салли вскочили с кровати и присоединились ко мне у двери.

Глаза Уолли стали печальными. Он проехал несколько тысяч миль, чтобы помочь маме отстоять ее позицию, но все пошло не так, как они планировали.

Мама не сказала ничего нового. Хоть у нее и был теперь любящий муж и хорошенький сынок, она по-прежнему не выглядела счастливой. Она винила отца в том, что он поступил с ней жестоко, говорила, что тоскует по нам, но за всю жизнь я видел ее довольной всего лишь несколько раз — на короткое мгновение.

Она не расспрашивала ни про школу, ни про то, как вообще мы живем. Ей хотелось одного — отомстить отцу и увезти нас с собой, потому что мы перед ней в долгу, а не создать для нас настоящую семью. Все ее разговоры сводились к ней самой и к тому, как жизнь несправедливо с ней обошлась, и я не мог вынести больше ни минуты. Меня жизнь тоже не баловала, и в этом была в том числе и ее вина.

На следующий день нам с Сэмом и Салли пришлось вынести еще один их визит и новые уговоры переехать в Альбукерке. Мы не могли дождаться, когда мама уедет из города. Когда они в последний раз подвезли нас к дому, Сэм и Салли коротко попрощались и бросились к дверям. Я остался стоять возле грузовика с маминой стороны — мне надо было поговорить с ней.

— Я люблю тебя, мама, но мы не можем поехать с вами. Нам не вынести еще один переезд. Мне очень жаль, но ничего не получится. Я обещаю, что приеду в Альбукерке повидаться с тобой. Теперь у тебя есть Уолли и твой новый сын. Не требуй, чтобы мы уезжали.

Мама зарыдала чуть ли не так же сильно, как в суде в Гэллапе. Она цеплялась за мою руку, но я не выдергивал ее, хоть она стала потной и затекла.