Бледный силуэт Луны

— Понимаешь, мы с малым наловили, — торопился высказаться Миша, не переступая порога. — А бабушка сказала, что вот бы маму угостить. Малый стал просить, вот я и приехал.

— Не приплетай мелкого, — сказала я сурово, потом вдохнула мерзкий запах и сделала заявление. — Я передумала, я тебя не впущу. Вон — ступай напротив, к соседке Нине Сергеевне. Там есть кот Миня, ваш тёзка. Он безусловно обрадуется.

Миша послушно толкнулся напротив, презентовал рыбу для Мини, получил порцию благодарности и опять возник в дверях.

— Прошу вымыть руки, — объявила я ультимативно. — С мылом.

Встреченный с такой суровостью, Миша, тем не менее ничуть не растерялся и не обиделся. Комедия-импровизация, как всегда, послужила лучшим мостом для общения, за тем он гадостную рыбу и притащил. Однажды мы с ним мирились при помощи пустого ведра, Миша принес его к порогу, сидел сверху, как роденовский мыслитель, и сетовал вслух: «Я-то могу уйти, я понимаю, что тебе не нужен, но как же ведро?»

Вот и на этот раз Миша послушно вымыл руки, потом попросил убедиться, что рыбного запаха не осталось, а вслед за этим больше ни о чем не спрашивал вплоть до самого утра. Таков был наш излюбленный жанр, поэтому к утру я поняла, что семейная жизнь считается возобновленной. Нельзя сказать, чтобы я очень сетовала, но могу признаться, что чего-то мне не хватало. Но этого не было и в самом начале, так что приходилось мириться с тем, что дают. Тем не менее, по этой части Мишу упрекнуть было не в чем, он очень радовался, что диван наконец исчез из его обихода. К тому же поищите мужа, который не задаст ни одного лишнего вопроса, и понимает, что если задаст, то отправится не на диван, а в Цюрих. И еще, думала я засыпая почти к утру, что в свете недавних сообщений мне и впрямь не помешает телохранитель, а что касается Миши, то любой убийца ретируется в панике, завидев его бороду.

Да и кстати об апологии спутнику жизни, вопросов он не задавал, но дал понять, что мои детективные занятия его беспокоят, он бы не хотел их возобновления на постоянной основе, и готов торговать творчеством вместе с Юрой Громовым на набережной. Потому, мол и приехал, что понял опасность для мелкого Мики остаться сиротой, а ребенку нужна мама.

Где-то около полудня Миша забрал с собой постиранные шмотки и отбыл обратно на дачу, взяв с меня обещание посетить их в ближайшее время, мол, на природе чудесно, он работает со вкусом, когда не удит рыбу. Все это было бы просто замечательно, если бы случилось в первый раз. Или в последний.

На этой печальной ноте я бросила размышления о личной и семейной жизни, еще раз нелестным словом помянула почти забытую Эмилию и стала опять беспокоиться. Что-то ни от протрезвевшего Валентина, ни от прибывшего Ингвара Виломара никаких сообщений не поступало, невзирая на всяческие обещания. Немного спустя я обнаружила, что Миша выключил телефон из сети, наверное, когда приехал и вымыл руки.

Через полчаса после включения аппарата Ингвар Виломар подтвердил приглашение на бульвар к «Белому лебедю», а от Вальки так ничего и не поступило вплоть до трех часов пополудни. Так я вышла на двойное свидание, не имея новой информации о друге Вале.

Часть IV Ларец раскрылся

«Из мертвой главы гробовая змея — Шипя между тем выползала»

(очень подходящий эпиграф)

«Шепот, робкое, дыханье, Трели соловья…» —

(совсем не подходящий, но эпиграф)

1

Мы с Виломаром сидели в «Белом лебеде» на открытой веранде под тентом и ели улитки по-бургундски. (Не правда ли, такое начало тянет на Нобелевскую премию по литературе?) Тем не менее, все происходило именно так. Мы сидели под упругим тентом, я опробовала синее платье имени какой-то модной Элизы, обновку из Венеции, а Ингвар Виломар щеголял в экологическом пиджаке, из которого выглядывала залихватская шелковая рубашка в разноцветных огурцах, штаны на нем были просто-таки белы, как первый снег. С ума стронуться было можно, какой неземной элегантностью ознаменовалась наша встреча. Еще и улитки имели место, но с ними следовало поступать осторожно, чтобы не замараться и не запятнаться маслом. Это было трудно, но важно. Во всем остальном наше общение с Ингваром Виломаром выходило из рамок приличия напрочь.