Бледный силуэт Луны

С такими словами Ингвар Вилломар преподнес плотную кожаную папку с замочком, а поверх запоров она была щедро оклеена скотчем. Я в ответ поблагодарила гонца за вести, и пообещала встретить его с наработками о будущем бесхозного кузена, с тем мы и расстались. Даже не открывая присланной папки, я отошла от вестника в полной уверенности, что какую бы роль ни сыграл Ингвар Виломар в судьбе кузена Сережи, никакого участия в делах покойного Бонифатьева тут и рядом не стояло.

До назначенной встречи с Валентином оставался почти час, на бульваре стало отменно жарко, и я не желала открывать папку с неизвестным содержимым на скамье над озером, что-то мешало. Поэтому я проникла сквозь незнакомые дворы и оказалась под стеной моего бывшего дома, но с обратной стороны. Там до сих пор стоял кирпичный брандмауэр, на который я исправно глазела добрую половину детства. Теперь я символически уселась под ним на относительно чистую кучу строительных отходов и вскрыла папку.

Замочек открывался простым нажатием пальца, а липкие ленты скотча незаметно упали мне под ноги. Первым в папке лежал общегражданский паспорт еще советских времен в красной упаковке. Я его открыла и недолго, но тупо смотрела на две разные фотографии Глеба Кузьмицкого. Значит — так, значит, Сергей возвращал паспорт покойного, а с ним какие-то ключи, они выпали связкой прямо из-под документа. На брелке вязью вилась надпись «АвтоВАЗ».

Все эти предметы покоились на плотной стопке бумаги, обильно, хоть и неизящно исписанной. Судя по всему, Сергей не поленился написать объяснительную записку, но писал в спешке и волнении, отбросив каллиграфические изыски напрочь, просто, как курица лапой. Виломар запугал меня безумным состоянием кузена, я боялась, что в этой папке будут одни загадки и недомолвки. Паспорт и ключи успели меня насторожить, интересно, что с ними предполагалось сделать?

Надо было приступить к чтению письма, а мне просто ужас как не хотелось, чуяло мое сердце, что на одну разгадку там придется по две или больше загадок, иначе ведь выбрался бы Сережа позвонить и поговорил со мною человеческим голосом, не правда ли?

«Катя, я сам не знаю, что со мной случилось!» — таким обещанием начиналось письмо кузена Сережи, дальше шло в том же духе. — «если я попробую просто рассказать по порядку, то, наверное, будет лучше всего.

Ты только уехала, как ко мне стал приходить в гости один человек (это его паспорт, ты потом поймешь к чему). Мы встретились случайно, на улице, ему понравился мой дом, потом разговорились. Он сказал, что зовут его Глеб, работает тут близко, иногда ходит гуляет, очень любит старую Москву.

Катя, я очень виноват, я наговорил ему много лишнего. Теперь я понимаю, но вышло само собой. Про тебя тоже. Сам не знаю как вышло. Он мне рассказывал, я ему рассказывал, почти не пили, сначала — только из фляжки. А потом получилось, что я почти все рассказал про наше дело, вроде в шутку. Как ищем, ищем, сами не знаем чего. А ты вроде как сыщиком подрабатывала, а куда тебе? Он, Глеб, очень смеялся, просил рассказать, какой ты сыщик, что можешь найти. Я знаю, что нельзя было, но наговорил много глупостей про тебя, сам не знаю как. Прости.

Потом я почти совсем не помню, что случилось. Вот что плохо. Мы пришли в гости к одному человеку, он калека, живет в странном доме, тут рядом, тоже друг Глеба с работы. Сильно очень пили, я плохо помню, человек этот сразу упал на стол, он пил и раньше. А Глеб стал говорить странные вещи, мне казалось, что сначала он шутил. Говорил, давай меняться, а? Ты мне отдай свой секрет, все равно у вас — полный провал. А он может пойти к этой дуре с квартирой, ему она все скажет, что знает. Я про Элю тоже ему говорил, но не сказал, где она живет. Он вроде бы с женщинами умеет разговаривать.

И еще Глеб сказал вот что… У него, у самого тоже есть секрет, будь здоров. Узнаешь — просто закачаешься. Это лучше денег, это — власть. Вот Катя твоя, она оценит, а ты лопух, он так говорил. Но он покажет самый кончик. Дальше какие-то гадости про тебя. Очень я был пьяный, прости, никогда так не было. Как свинья.

Он сбросил калеку с сундука, тот упал на пол и там тоже спал. Глеб достал из сундука и показал мне страшные вещи, кого-то убили, искали и не нашли — уголовное дело. Меня чуть не стошнило, труп там лежал весь в крови на цветной карточке. Глеб сказал, что знает, кто это сделал, и тот человек будет ему раб, когда узнает. Хоть и столько лет прошло, но неважно. Он много чего говорил, какие-то планы — вроде, что нам выгодно меняться. Я даже пообещал, но не сказал, что у нас есть прогресс, или сказал? Не помню.

Потом я пришел домой, еле добрался, упал на веранде и спал, вдруг проснулся ночью и понял, что я наделал. Все рассказал или не помню, ну как глупец, мне стало страшно и стыдно. Но уже не такой пьяный, я понял, что наделал дел и надо исправлять. И понял как.