Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины

— Это было единственное мое возражение его светлости, — сказал Дервиль. — Теперь четыре часа, я успею сходить домой, отдать распоряжения старшему клерку, пообедать и, взяв дорожные вещи, быть в восемь часов… Но получим ли мы места? — спросил он господина де Сен-Дени, запнувшись на полуслове.

— За это я отвечаю, — сказал Корантен. — Будьте в восемь часов во дворе главной почтово-пассажирской конторы. Ежели не окажется мест, я прикажу их достать. Вот как надобно служить его милости герцогу де Гранлье…

— Господа, — сказал герцог чрезвычайно любезно, — я еще не благодарю вас…

Корантен и стряпчий, поняв, что аудиенция окончена, откланялись и вышли. В то самое время, когда Перад расспрашивал слугу Корантена, господин де Сен-Дени и Дервиль, сидя на передней скамейке бордоского дилижанса и молча изучая друг друга, отъезжали из Парижа. На второй день пути, утром, между Орлеаном и Туром, Дервиль, соскучившись молчанием, разговорился, и Корантен удостоил его занимательной беседы, отнюдь не допуская короткости отношений; он дал ему понять, что принадлежит к дипломатическому миру и ожидает назначения генеральным консулом благодаря покровительству герцога де Гранлье. Два дня спустя после отъезда из Парижа Корантен и Дервиль остановились в Манле, к великому удивлению адвоката, который думал, что едет в Ангулем.

— В этом городке мы получим точные сведения о госпоже Сешар, — сказал Корантен Дервилю.

— Вы, стало быть, знаете ее? — спросил Дервиль, удивившись осведомленности Корантена.

— Я поговорил с кондуктором, услыхав, что он из Ангулема. Он сказал мне, что госпожа Сешар живет в Марсаке, а Марсак всего в одной миле от Манля. Я и подумал, что нам лучше остаться здесь, нежели в Ангулеме, чтобы выяснить истину.

«В конце концов, — подумал Дервиль, — я всего только, как мне сказал господин герцог, свидетель тех розысков, которые обязано учинить это доверенное лицо…»

Хозяином постоялого двора в Манле, под вывеской «Звездное небо», был один из тех заплывших жиром толстяков, которых боишься на возвратном пути не застать в живых и которые еще и лет десять спустя стоят на пороге своих дверей такие же тучные, с тройным подбородком, с засаленными волосами, в том же колпаке, в том же фартуке, с тем же ножом за поясом, как их описывают все романисты, от бессмертного Сервантеса и до бессмертного Вальтера Скотта. Разве не все они притязают на изысканный стол, хвалятся угостить вас на славу, и разве не все они подают вам тощего цыпленка и овощи, приправленные прогорклым маслом? Все они расхваливают свои тонкие вина и вынуждают вас пить местные. Но Корантен с юных лет научился вытягивать из хозяев постоялых дворов кое-что более существенное, чем сомнительные блюда и подозрительные вина. Вот отчего он представился человеком невзыскательным, который вполне полагается на волю лучшего повара в Манле, как сказал он этому толстяку.

— Да мне и нетрудно быть лучшим, ведь я единственный, — отвечал хозяин.

— Накройте нам стол в соседней зале, — сказал Корантен, подмигнув Дервилю, — а главное, не стесняйтесь разжечь огонь в камине, у нас закоченели руки.

— В дилижансе было не слишком жарко, — сказал Дервиль.

— Как далеко отсюда до Марсака? — спросил Корантен жену хозяина постоялого двора, которая спустилась со второго этажа, как только услышала, что дилижанс привез к ней путешественников на ночлег.

— Вы, сударь, едете в Марсак? — спросила хозяйка.

— Не знаю, — отвечал он сухо. — Как далеко отсюда до Марсака? — опять спросил Корантен, предоставив хозяйке время рассмотреть его красную ленточку.

— Если в кабриолете, тут всего дела на каких-нибудь полчаса, — сказала хозяйка.

— Вы уверены, что супруги Сешар живут там и зимой?..

— Конечно, они живут там круглый год…

— Теперь пять часов. В девять мы еще застанем их на ногах.

— О, у них каждый вечер до десяти часов гости: кюре, господин Маррон, доктор.

— Почтенные люди? — спросил Дервиль.

— Ого! Самая что ни есть знать, — отвечала хозяйка. — Люди прямые, честные… и не спесивые, право! Господин Сешар пусть и живет в довольстве, а все ж, по слухам, нажил бы миллионы, если бы не дал украсть свое изобретение по бумажной части, которым теперь пользуются братья Куэнте…

— Вот именно, братья Куэнте! — сказал Корантен.

— Помолчи! — прикрикнул на жену хозяин постоялого двора. — Какое дело господам до того, есть ли у господина Сешара или нет патента на изобретение, чтобы выделывать бумагу? Господа не торговцы бумагой… Ежели вы располагаете провести ночь у меня в «Звездном небе», — обратился хозяин к путешественникам, — вот вам книга, прошу вас вписать в нее ваши имена. Наш жандарм от безделья изводит нас своими придирками…

— Черт возьми! А я-то думал, что Сешары очень богаты, — сказал Корантен, пока Дервиль вписывал в книгу свое имя, фамилию и звание стряпчего при суде первой инстанции департамента Сены.