Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины

— Тут кое-кто болтает, — отвечал хозяин, — что Сешары — миллионеры; но помешать кому-либо трепать языком — то же, что помешать реке течь. Говорят, старик Сешар оставил двести тысяч франков в недвижимости, а этого уже достаточно для человека, который начал простым рабочим. Кто знает, не было ли у него сбережений на такую же сумму… ведь он под конец извлекал из своих угодий от десяти до двенадцати тысяч франков. Предположим, что он был глуп и не давал денег в рост целых десять лет, вот и подсчитайте! Ну, пусть будет еще триста тысяч франков, ежели он давал в рост, как подозревают, и дело с концом! Пятьсот тысяч франков — это еще очень далеко от миллиона. Вот бы мне эту разницу, не сидел бы я в «Звездном небе»!

— Как! — сказал Корантен. — Господин Давид Сешар и его жена не имеют двух-трех миллионов состояния?..

— Помилуйте! — вскричала хозяйка. — Столько сыщется разве что у господ Куэнте, укравших его изобретение, а сам он получил от них не больше двадцати тысяч франков… Ну, посудите сами, откуда бы эти честные люди взяли такие миллионы? Они очень нуждались при жизни отца. Если бы не Кольб, их управляющий, да не госпожа Кольб, преданная им, как и ее муж, им пришлось бы очень туго. Что им давало Вербери?.. Тысячу экю дохода!..

Корантен отвел в сторону Дервиля и сказал ему:

— «In vino veritas»[18], истина — в питейных заведениях. Что до меня, я смотрю на постоялый двор как на подлинную книгу записей гражданского состояния обитателей целой местности; о том, что происходит в округе, даже и нотариус осведомлен не больше, чем хозяин постоялого двора. Послушайте! Они уверены, что мы знаем всех этих Куэнте, Кольбов и прочих… Хозяин постоялого двора — это ходячий перечень всех происшествий, он выполняет полицейские обязанности, сам того не подозревая. Государству следовало бы содержать самое большее двести шпионов, ибо в такой стране, как Франция, отыщется десять миллионов честных доносчиков. Но мы не должны слишком доверять этому сообщению, хотя, конечно, в таком городишке знали бы, что отсюда уплыли миллион двести тысяч франков для уплаты за землю де Рюбампре… Мы тут долго не задержимся…

— Надеюсь, — сказал Дервиль.

— …и вот почему, — продолжал Корантен. — Я нашел самый естественный способ заставить истину глаголать устами супругов Сешар. Надеюсь, что вы, вашим авторитетом стряпчего, поддержите невинную уловку, которая поможет мне получить для вас точный и ясный отчет об их состоянии. После обеда мы поедем к господину Сешару, — сказал Корантен хозяйке. — Позаботьтесь приготовить нам постели, каждому в отдельной комнате. Под «Звездным небом», верно, найдется место.

— О сударь, — сказала женщина, — а мы таки ловко придумали название для вывески.

— Ну, эта игра слов практикуется в любой провинции, — сказал Корантен. — Вы отнюдь не единственные в этом роде.

— Господа, кушать подано, — сказал хозяин постоялого двора.

— Но где, черт возьми, этот молодой человек достал деньги?.. Неужто автор подметного письма прав? Неужто это деньги красивой девки? — сказал Дервиль Корантену, усаживаясь за стол.

— Ну, это составило бы предмет другого расследования, — сказал Корантен. — Люсьен де Рюбампре живет, как мне говорил господин герцог де Шолье, с крещеной еврейкой, которая выдает себя за голландку, по имени Эстер Ван Богсек.

— Вот удивительное совпадение! — сказал стряпчий. — Я ищу наследницу одного голландца, по имени Гобсек. То же самое имя, только с перестановкой согласных…

— Ежели вам угодно, — сказал Корантен, — я наведу справки о ее происхождении, как только возвращусь в Париж.