Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины

Ухватки и облик трех товарищей быстро вывели даба из его апатии и вернули к ощущению действительности, ибо всю эту роковую ночь он блуждал в бесконечных просторах идеальных чувств, ища там новый путь.

— Не выдайте даба, любопытные начеку, — тихо сказал Жак Коллен низким и угрожающим голосом, напоминавшим глухое, львиное рычание. — Легавые шныряют; поводим их за нос. Я ломаю комедию ради дружка в тонкой хеврени (в крайней опасности).

Это было сказано елейным тоном священника, увещевающего несчастных; потом, окинув взглядом дворик, Жак Коллен увидел под аркадами надсмотрщиков и насмешливо указал на них своим трем спутникам.

— Вот они, шестиглазые (тюремные смотрители). Запалите-ка зеньки и глядите в оба (будьте бдительны). Вкручивайте баки комарщикам (дурачьте сторожей), не выдавайте кабана, а не то я вас порешу, ваших марух и ваше рыжевье.

— Неужто, по-твоему, осучились наши (оказались предателями)? — сказал Шелковинка. — Ты пришел выудить свою тетку (спасти своего друга)?

— Мадлена обряжен под ольховую перекладину (готов для Гревской площади), — сказал Чистюлька.

— Теодор! — вымолвил Жак Коллен, подавив крик и чуть не бросившись вперед.

То было последним ударом в пытке, сразившей колосса.

— Его порешат, — повторил Чистюлька. — Уже два месяца, как он связан для лузки (приговорен к смерти).

Жак Коллен почувствовал внезапную слабость, ноги у него подкосились, и он упал бы, если бы товарищи его не поддержали, но у него нашлось достаточно присутствия духа, чтобы сложить руки с сокрушенным видом. Чистюлька и Паучиха почтительно поддерживали богохульника Обмани-Смерть, покамест Шелковинка бегал к надзирателю, дежурившему у двери решетки, ведущей в приемную.

— Почтенный священник желает присесть, дайте для него стул.

Итак, удар, подготовленный Биби-Люпеном, миновал Обмани-Смерть. Жак Коллен, как и Наполеон, опознанный своими солдатами, добился подчинения и уважения трех каторжников. Двух слов было достаточно. Эти два слова были ваши марухи и ваше рыжевье; ваши женщины и ваши деньги — вот краткий итог истинных пристрастий мужчины. Угроза эта была для трех каторжников знаком верховной власти; даб по-прежнему держал их сокровища в своих руках. Он был всемогущ на воле, и он не предал их, как говорили лжебратья. Притом ловкость и изобретательность их предводителя, завоевавшие ему широкую славу, подстрекали любопытство трех каторжников, ибо в тюрьме одно только любопытство оживляет эти опустошенные души. Притом преступников потряс смелый маскарад Жака Коллена, продолжавшийся даже за решетками Консьержери.

— Четверо суток я просидел в секретной и не знал, что Теодор так близок к обители… — сказал Жак Коллен. — Я пришел, чтобы спасти одного бедного мальчика, а он повесился тут вчера, в четыре часа… и вот другое несчастье! Нет у меня больше козырей в игре!..

— Бедняга даб! — сказал Шелковинка.

— Ах, пекарь (дьявол) отказывается от меня! — вскричал Жак Коллен, вырываясь из рук двух своих товарищей и выпрямляясь с грозным видом. — Приходит час, когда общество оказывается сильнее нашего брата! Аист (Дворец правосудия) в конце концов проглатывает нас.

Начальник Консьержери, узнав, что испанскому священнику стало дурно, явился во двор лично наблюдать за ним; он усадил его на стул лицом к солнцу и принялся изучать его физиономию во всех подробностях, с той опасной проницательностью, что возрастает со дня на день при исполнении подобных обязанностей, скрываясь под наружным безразличием.

— О боже! — сказал Жак Коллен. — Попасть на одну ступень с этими людьми, отбросами общества, преступниками, убийцами!.. Но Господь не оставит своего слугу. Уважаемый господин начальник, мое пребывание здесь я отмечу делами милосердия, память о коих сохранится! Я обращу этих заблудших, они поймут, что у них есть душа, что их ожидает жизнь вечная. И пусть на земле все погибло для них, они могут заслужить царство небесное, путь к которому лежит через истинное, от всей души, раскаяние.

Сбежалось десятка два-три заключенных; свирепые взгляды трех каторжников остановили любопытных на расстоянии трех футов от себя, однако краткая речь, произнесенная с елейной евангельской кротостью, была ими прослушана.

— Ну что ж! Вот такого, господин Го, — сказал страшный Чистюлька, — мы послушали бы!..

— Мне сказали, — перебил Жак Коллен, подле которого стоял господин Го, — что в этой тюрьме есть приговоренный к смерти.

— Сейчас ему читают отказ в его кассационной жалобе, — сказал господин Го.

— Не пойму, что это означает? — наивно спросил Жак Коллен, глядя на окружающих.

— Господи, ну и фофан! — сказал юнец, разузнавший только что у Шелковинки, на каких лужках растут лучшие бобы.

— А то самое, что не нынче завтра его скосят! — сказал один из заключенных.

— Скосят? — спросил Жак Коллен, вызвав своим наивным и недоумевающим видом восхищение его трех сотоварищей.