Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины

Трудно вообразить себе, в какой степени полезны парижанки честолюбцам всех видов: они так же необходимы в большом свете, как и в воровском мире, где, как было показано, они играют огромную роль. Итак, предположим, что в определенное время человек, под страхом оказаться позади всех на своем поприще, должен говорить с важной особой — крупнейшей фигурой при Реставрации, именуемой и по сию пору хранителем печати. Возьмите случай самый благоприятный: пусть этим человеком будет судья, короче говоря, свой человек в этом ведомстве. Сей судья обязан сначала обратиться или к начальнику отделения, или к заведующему канцелярией и доказать им неотложную необходимость быть принятым. Но так ли просто попасть сразу к хранителю печати? Среди дня, если он не в законодательной палате, то в совете министров, или подписывает бумаги, или принимает посетителей. Где он почивает — неизвестно. Вечером он несет обязанности общественные и личные. Если бы все судьи стали срочно требовать аудиенции, каков бы ни был предлог, глава министерства юстиции оказался бы в положении осажденного. Поэтому необходимость личного неотложного свидания контролируется одной из этих промежуточных властей, являющихся серьезным препятствием, запертой дверью, которую нужно открыть, если за дверную ручку уже не взялся какой-либо соперник. А женщина! Та идет к другой женщине; она может войти прямо в спальню, играя на любопытстве госпожи или служанки, в особенности если госпожа заинтересована или остро нуждается в ее помощи. Возьмите хотя бы такое воплощенное женское могущество, как госпожа д’Эспар, с которой должен был считаться сам министр: эта женщина пишет надушенную амброй записочку, которую ее лакей несет лакею министра. Министр застигнут еще в постели, он тут же читает записку. Пусть министра требуют его дела, но он ведь мужчина, и он восхищен возможностью посетить одну из парижских королев, одну из владычиц Сен-Жерменского предместья, любимицу Мадам, или супруги дофина, или короля. Казимир Перье, единственный настоящий премьер-министр времен Июльской революции, бросал все дела, чтобы скакать к бывшему первому камер-юнкеру короля Карла X.

Теория эта вполне объясняет всю власть слов, сказанных маркизе д’Эспар ее горничной, полагавшей, что она уже пробудилась от сна: «Госпожа Камюзо по чрезвычайно спешному делу, известному мадам!»

Вот почему маркиза приказала, чтобы Амели впустили к ней немедленно. Жена следователя была внимательно выслушана, начиная с первых же ее слов:

— Маркиза, мы погибли, отомстив за вас…

— В чем дело, душенька?.. — отвечала маркиза, разглядывая госпожу Камюзо при слабом свете из полуоткрытой двери. — Вы сегодня божественны! Как вам к лицу эта шляпка! Где вы нашли этот фасон?

— Сударыня, вы чересчур добры… Но вы знаете, что Камюзо, когда допрашивал Люсьена де Рюбампре, довел его до отчаяния, и молодой человек повесился в тюрьме?..

— Что станется с госпожой де Серизи? — воскликнула маркиза, разыгрывая полное неведение из желания, чтобы ей все рассказали с начала.

— Увы! Она, говорят, лишилась рассудка… — отвечала Амели. — Ах, если бы вы пожелали попросить его высокопревосходительство вызвать тотчас же эстафетой моего мужа из Дворца правосудия, министр узнал бы диковинные тайны, и он, конечно, сообщил бы о них королю. Враги Камюзо закроют тогда свой рот!

— Кто же эти враги Камюзо? — спросила маркиза.

— Генеральный прокурор, а теперь и господин де Серизи.

— Хорошо, душенька, — отвечала госпожа д’Эспар, обязанная господам де Гранвилю и де Серизи своим поражением в гнусном деле, затеянном ею с целью взять под опеку своего мужа, — я беру вас под свою защиту. Я не забываю ни друзей, ни врагов.

Она позвонила, приказала раздвинуть занавеси, и дневной свет потоком ворвался в комнату; она потребовала пюпитр, горничная подала его. Маркиза быстро набросала маленькую записку.

— Пускай Годар верхом отвезет эту записку в канцелярию; ответа не нужно, — сказала она горничной.

Горничная тотчас же вышла, но, вопреки приказанию, постояла несколько минут у двери.

— Стало быть, раскрыты важные тайны? — спросила госпожа д’Эспар. — Ну, рассказывайте же, душенька! И Клотильда де Гранлье замешана в этом деле?

— Маркиза узнает все от его высокопревосходительства. Муж ничего мне не рассказал, он лишь предупредил меня о грозящей ему опасности. Для нас было бы лучше, если бы госпожа де Серизи умерла, чем лишилась рассудка!

— Бедная женщина! — сказала маркиза. — Но как знать, не лишилась ли она рассудка гораздо ранее?..