Блестящая будущность

— Молодой человкъ, я сожалю о томъ, что вы такъ низко пали. Но чего же другого можно было ожидать? Чего же другого можно было ожидать?

И онъ протянулъ мн руку съ величественно-снисходительнымъ видомъ, а такъ какъ я былъ сломленъ болзнью и не въ силахъ былъ ссориться, я взялъ протянутую руку.

— Вильямъ, — сказалъ м-ръ Пэмбльчукъ слуг,- поставьте пирогъ на столъ. Такъ вотъ до чего дошло! вотъ до чего дошло!

Я, нахмурясь, сидлъ за завтракомъ. М-ръ Пэмбльчукъ стоялъ, наклонясь надо мною, и налилъ мн чаю, прежде чмъ я усплъ дотронуться до чайника — съ видомъ благодтеля, ршившагося быть врнымъ себ до конца.

— Вильямъ, — сказалъ м-ръ Пэмбльчукъ уныло, — подайте соль. Въ боле счастливыя времена, — обращаясь ко мн,- я думаю вы употребляли сахаръ? И молоко? Да, употребляли, Сахаръ и молоко. Вильямъ, — подайте кресъ-салатъ.

— Благодарю васъ, — отвчалъ я коротко, — но я не мъ кресъ-салата.

— Вы его не дите? — отвчалъ м-ръ Пэмбльчукъ, вздыхая и нсколько разъ качая головой, какъ будто ожидалъ этого, и какъ будто воздержаніе отъ кресъ-салата должно совпадать съ моимъ паденіемъ. — Правда. Вдь это простые плоды земли. Нтъ. Кресъ-салата не надо, Вильямъ.

Я продолжалъ завтракать, а м-ръ Пэмбльчукъ продолжалъ стоять надо мной, тараща глаза, точно рыба, и громко дыша, какъ онъ всегда это длалъ.

— Кожа да кости! — громко вздыхалъ м-ръ Пэмбльчукъ. — А между тмъ, когда онъ узжалъ отсюда (могу сказать, съ моего благословенія), онъ былъ круглъ, какъ персикъ! Ахъ! — продолжалъ онъ, подавая мн хлбъ съ масломъ. — И вы идете къ Джозефу?

— Ради самого неба, — сказалъ я, вспыхивая невольно, — какое вамъ дло, куда я иду? Оставьте этотъ чайникъ въ поко.

То былъ худшій пріемъ, какой я могъ выбрать, потому что онъ далъ Пэмбльчуку тотъ случай, котораго ему было нужно.

— Да, молодой человкъ, — произнесъ онъ, ставя чайникъ на столъ и отступая на шагъ или два, и говоря для назиданія хозяина и слуги у дверей. — Я оставлю этотъ чайникъ въ поко. Вы правы, молодой человкъ. Въ первый разъ въ жизни вы правы. Я забылся, принимая такое участіе въ вашемъ завтрак, желая для вашего здоровья, истощеннаго безпутной жизнью, подкрпить васъ здоровой пищею вашихъ предковъ. И однако, — продолжалъ Пэмбльчукъ, поворачиваясь къ хозяину и слуг и указывая на меня вытянутой во всю длину рукой, — это онъ, тотъ самый, кого я ласкалъ въ счастливые дни его дтства. Вы скажете — это невозможно; а я скажу вамъ, что это такъ было.

Тихій ропотъ обоихъ слушателей былъ отвтомъ. Особенно тронутымъ казался слуга.

— Молодой человкъ, — говорилъ Пэмбльчукъ, по старому помахивая рукой въ мою сторону, — вы идете къ Джозефу, и вотъ въ присутствіи этихъ людей я скажу вамъ, молодой человкъ, что вы должны сказать Джозефу. Скажите ему: «Джозефъ, я видлъ сегодня моего перваго благодтеля и виновника моего благополучія. Я не назову его имени, Джозефъ, но такъ его называютъ въ город, и я видлъ этого человка».

— Божусь, что я его здсь не вижу, — отвчалъ я.

— Скажите это, и даже Джозефъ по всей вроятности удивится, — возразилъ Пэмбльчукъ.

— Вы въ немъ ошибаетесь, — сказалъ я. — Мн лучше извстно, какой человкъ Джо.

— Скажите ему, — продолжалъ Пэмбльчукъ: «Джозефъ, я видлъ этого человка, и этотъ человкъ не питаетъ зла ни противъ васъ, ни противъ меня. Онъ знаетъ вашъ характеръ, Джозефъ, и ему хорошо извстны ваше упрямство и ваше невжество; и онъ знаетъ мой характеръ, Джозефъ, и знаетъ мою неблагодарность. Въ томъ, что я упалъ такъ низко, онъ видитъ перстъ Провиднія. Онъ видитъ этотъ перстъ, Джозефъ, видитъ его ясно. Этотъ перстъ начертилъ: Награда за неблагодарность къ первому благодтелю и виновнику благополучія. Но этотъ человкъ не раскаявается въ томъ, что сдлалъ, Джозефъ. Нисколько. То, что онъ сдлалъ — хорошо, великодушно, добродтельно, и онъ бы снова сдлалъ то же самое».

— Жаль, — презрительно сказалъ я, окончивъ завтракъ, — что этотъ человкъ не объяснилъ, что такое онъ сдлалъ и снова могъ бы сдлать.

— Господа! — обратился теперь Пэмбльчукъ къ хозяину и слуг. — Я ничего не имю противъ того, чтобы вы повторяли то, что говорятъ въ город и за городомъ, что я поступилъ правильно, сдлалъ добро и могъ бы снова облагодтельствовать этого человка.

И съ этими словами обманщикъ пожалъ имъ руки и вышелъ изъ дома, оставивъ меня въ довольно непріятномъ настроеніи духа. Вскор я тоже вышелъ изъ дома, и когда шелъ по улиц, то видлъ, какъ онъ собралъ у дверей своей лавки избранное общество, и какъ оно удостоило меня весьма недружелюбными взглядами, когда я проходилъ по другой сторон улицы.

Но тмъ пріятне было итти къ Бидди и къ Джо, и ихъ снисходительность сіяла ярче прежняго, если только это было возможно, отъ сравненія съ этимъ хвастливымъ лгуномъ.

Іюньская погода была очаровательна. Небо было голубое, жаворонки звенли высоко надъ зеленымъ полемъ, и вся эта мстность показалась мн гораздо прекрасне и миле, чмъ когда-либо прежде.