Блестящая будущность

— Благодарю тебя, дорогой мальчикъ, благодарю. — Богъ тебя благослови! ты никогда не покидалъ меня, дорогой мальчикъ.

— Что вы очень страдаете сегодня?

— Я не жалуюсь, дорогой мальчикъ.

— Вы никогда не жалуетесь.

Онъ улыбнулся, и я понялъ по движенію его рукъ, что онъ желаетъ взять мою руку и положить ее къ себ на грудь. Я исполнилъ его желаніе, и онъ снова улыбнулся и обнялъ мою руку своими руками. Срокъ свиданія истекалъ, и, оглядвшись, я увидлъ начальника тюрьмы, стоявшаго около меня; онъ прошепталъ мн:

— Вы можете еще остаться.

Я поблагодарилъ его отъ души и спросилъ:

— Могу ли я еще поговорить съ нимъ наедин, если онъ еще въ состояніи меня услышать?

Начальникъ отошелъ и далъ знакъ надзирателю тоже отойти. Больной отвелъ глаза отъ благо потолка и любовно взглянулъ на меня.

— Дорогой Магвичъ, я долженъ вамъ кое-что сказать. Вы понимаете, что я говорю?

Тихое пожатіе руки.

— У васъ былъ когда-то ребенокъ — двочка, которую вы любили а потеряли.

Боле сильное пожатіе руки.

— Она находится въ живыхъ и нашла могущественныхъ друзей. Она богатая дама и красавица. И я люблю ее!

Послднимъ слабымъ усиліемъ, которое было бы безуспшно, если бы я не помогъ ему, онъ поднесъ мою руку къ своимъ губамъ. Посл того онъ тихо выпустилъ ее, и я снова положилъ ее ему на грудь, а онъ прикрылъ ее своими обими руками. Голова его мирно опустилась на грудь. Припомнивъ въ эту минуту то, что мы когда-то вмст читали въ Евангеліи, и я подумалъ о тхъ двухъ людяхъ, которые пришли въ храмъ молиться, и понялъ, что лучшія слова, какія я могъ произнести это: «О Боже, будь милостивъ къ нему, гршному!»

Теперь, когда я былъ предоставленъ вполн себ самому, я увдомилъ хозяйку, что намренъ покинуть квартиру въ Темпл и тотчасъ по истеченіи законнаго срока и передать ее другимъ жильдамъ. Я немедленно приклеилъ билетики къ окнамъ, потому что былъ кругомъ въ долгу; денегъ у меня оставалось совсмъ мало, и я совсмъ не зналъ, что мн длать; но тутъ внезапная болзнь свалила меня съ ногъ. Сквозь первые припадки бреда, я увидлъ разъ поутру около своей постели двоихъ людей, глядвшихъ на меня.

— Что вамъ нужно? — спросилъ я, вздрогнувъ:- я васъ не знаю.

— Вотъ что, сэръ, — отвчалъ одинъ изъ нихъ, наклоняясь ко мн и дотрогиваясъ до моего плеча, — дло вы, конечно, скоро уладите, но въ настоящее время вы арестованы.

— Какъ великъ долгъ?

— Сто двадцать три фунта пятнадцать шиллинговъ шесть пенсовъ.

— Что длать?

— Вамъ лучше перехать ко мн въ домъ, — сказалъ человкъ. — Я держу очень приличную квартиру.

Я сдлалъ попытку встать и одться. Но когда снова опомнился, то они стояли поодаль кровати и глядли на меня, а я все еще лежалъ.

— Вы видите мое состояніе, — сказалъ я. — Я бы отправился съ вами, если бы могъ, но право же не могу. Если вы меня возьмете отсюда, то я умру по дорог.

У меня сдлалась нервная горячка, и я сильно страдалъ, часто бредилъ, и время, казалось, тянулось безконечно. Когда наступилъ переломъ болзни, я сталъ замчать, что среди различныхъ лицъ, часто мерещившихся мн и постоянно смнявшихъ другъ друга, одно лицо остается неизмннымъ. Кто бы не пригрезился мн, но онъ непремнно превращался въ Джо. Я раскрывалъ глаза ночью — и видлъ въ большомъ кресл, около постели, Джо. Я раскрывалъ глаза днемъ — и у открытаго окна, съ трубкой во рту, я опять таки видлъ Джо. Я просилъ пить — и милая рука, подававшая мн прохладительное питье, была рукой Джо. Я опускался на подушки, напившись, — и лицо, глядвшее на меня такъ нжно и увренно, былъ тотъ же Джо.

Наконецъ, однажды я собрался съ духомъ и спросилъ:

— Это Джо?

И милый, знакомый голосъ отвчалъ:

— Онъ самый, дружище.

— О, Джо, ты разбиваешь мн сердце! Сердись на меня, Джо. Прибей меня, Джо. Упрекай въ неблагодарности. Но не будь такъ добръ со мной!

Добрый Джо положилъ голову рядомъ съ моею на подушку и охватилъ рукой мою шею отъ радости, что я узналъ его.

— Ты давно здсь, дорогой Джо?

— То есть, ты хочешь сказать, Пипъ, какъ давно ты боленъ?

— Да, Джо.

— Теперь конецъ мая, Пипъ. Завтра первое іюня.

— И ты все время былъ тутъ, дорогой Джо?

— Почти все время, дружище.

Не желая смущать Джо своими разспросами, — къ тому же я былъ еще очень слабъ, — я подождалъ до слдующаго утра и спросилъ его про миссъ Гавишамъ. На мой вопросъ, здорова ли она, Джо покачалъ головой.

— Она умерла, Джо?

— Видишь ли, дружище, — отвчалъ Джо, такимъ тономъ, точно онъ желалъ подготовить меня къ чему-то очень грустному: — я бы такъ не выразился, но она…

— Не находится больше въ живыхъ, Джо?

— Вотъ именно, — отвчалъ Джо, — она не находится больше въ живыхъ.

— Милый Джо, не слышалъ ли, что сталось съ ея имуществомъ?

— Она, кажется, отказала большую часть миссъ Эстелл. Но сдлала приписку за день или за два до того и оставила четыре тысячи фунтовъ м-ру Матью Покету. И какъ бы ты думалъ, Пипъ, почему она оставила ему четыре тысячи? «Потому что Пипъ хорошо отзывался о вышеупомянутомъ Матью».

Это сообщеніе принесло мн большую радость, такъ какъ докончило единственное доброе дло, какое мн удалось сдлать.

Я спросилъ Джо: не слыхалъ ли онъ, не оставила ли она чего-нибудь другимъ родственникамъ?