Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

— А что Барбара? Разве она создает тебе головную боль? Кинг мне звонил. Он ужасно расстроен.

— Скажи ему, пусть отстанет от меня. А еще скажи своим шлюхам, чтобы они не приставали к постояльцам в коридорах. Кенни и Дьюи довольно поставляют им клиентов. И кончай тянуть на Барбару — фингал под глазом не соответствует ее столь романтическому амплуа. А теперь пошел вон, я спать хочу.

— Не спеши, Марти, дружище, мы же еще не поговорили…

— Я разве разрешал тебе называть меня «дружище»? Какой я тебе «дружище»? — и я врезал ему правой снизу в живот. Может, повадки я и порастратил, но удар был все еще тот — Гарольд кубарем скатился с кровати и свалился на пол, сделав в воздухе смешной кульбит. Его толстые рыбьи губы стали ловить воздух. Я стал ждать, когда он очухается, чтобы врезать ему еще разок — за Барбару, но потом решил, что этот придурок только больше ее изобьет. В голову мне пришла идея получше.

Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:

— Не… надо! Марти, прошу… не надо!

Уж не знаю, что доставило ему больше страданий — мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.

— Гарольд, так и у тебя фасад сохранился, и у меня кулаки целы, было бы гораздо хуже, если бы я сделал из тебя отбивную. А теперь проваливай из моего номера и чтоб я тебя больше не видел!

Я схватил его за плечо, поднял на ноги и, вышвырнув в коридор, запер дверь. Проверив будильник, я разделся и провалился в сладкий сон.

Утром будильник мне и не понадобился — я проснулся задолго до нужного часа, чихая и кашляя, с высокой температурой. Я не мог вспомнить, когда еще подхватывал такую жуткую летнюю простуду.

Голова моя отяжелела, из носа текло, глаза слезились. Между чихами, одеваясь, я принял стакан ржаного виски и чуть не рассмеялся, в желудке царил мир и покой, во рту тоже — видно, я умирал от пневмонии.

Солнце уже встало, но Сэм еще не открыл свою лавку. На улицах прохожих было почти не видно. Кое-где стояли одинокие автомобили. Я побрел к Гамильтон-сквер, уверенный, что хвоста за мной нет. Там я купил бумажных носовых платков и таблетки от кашля. Потом выпил кофе, съел яичницу с беконом и, поймав такси, поехал на Двенадцатую улицу. Оттуда пешком направился к Пятой авеню. Улица еще не пробудилась от ночного сна. Я оглянулся — никого. Я снова поймал такси и попросил довезти меня до Двадцать третьей, а потом обратно в центр.

Я занял позицию позади припаркованных трейлеров, откуда открывался замечательный вид на заведение Ланде. Я сидел, наблюдая за дверью, ел таблетки от кашля и поминутно сморкался.

Так я просидел до девяти и уже начал сомневаться, что Ланде появится. Отлучившись на минуту, я купил на лотке несколько апельсинов и, съев их, почувствовал себя веселее. Температура, похоже, спала, и если бы не сопли из носа, все было бы ничего.

В четверть десятого у двери мясной лавки притормозил старенький «универсал», из которого вылез Ланде. Выбитое стекло он заметил, только подойдя к двери. Ткнув в дверь, он вбежал в лавку.

Ровно одиннадцать минут спустя он выскочил и стал озираться по сторонам, ища, по-видимому, полицейского, потом опрометью бросился обратно в магазин. Через несколько минут с воем подкатила патрульная машина. Из нее вышли два полицейских.

Я бежал с места событий. По дороге купил хот-дог и бутылочку содовой, потом отправился к Сэму. Меня оставили в дураках. Я-то был в полной уверенности, что Ланде не станет вызывать полицию.

Я шел и насмешливо спрашивал у себя, куда же мне теперь повесить свою почетную грамоту юного следопыта, ибо я ощущал себя бойскаутом младшей группы, получившим приз за игру в прятки…

Глава 5

Сэм дал мне пенициллин в порошке, который он растворил в какой-то дряни, напоминавшей по вкусу прокисший виски.

— Это должно выбить из тебя хворь в момент, Марти. Если не поможет, сходи к врачу. У тебя сильная простуда. Я… полагаю, ты с теми снотворными таблетками был осторожен?

— Да я их выкинул. Ты прав, Сэм, зачем рисковать с этим зельем?

На пухлом лице Сэма изобразилась неподдельная радость.

— Ну и правильно. Возвращайся к себе и поспи. Сон — самое лучшее лекарство против насморка. Что-то ты такой грустный…

— Да меня опечалила мысль, что не такой-то я, оказывается, гениальный, как мне казалось раньше, — признался я.

Тут Сэм начал что-то бубнить про бокс, который он смотрел вчера по телевизору. Я не слушал его, потому что где-то в глубине подсознания теплилась догадка, что происходят какие-то весьма странные события.

—…И тут у этого громилы коленки-то и подгибаться стали. И вместо того, чтобы уклониться, что этот тюфяк делает? Прет прямо на удар. Хрясь! Он ловит прямой справа — и дело в шляпе. Я тебе говорю, Марти, сегодня боксеры уже не те.