Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

В газете ничего интересного я не нашел. О Забияке Андерсоне уже начали писать мемуары. Нашлась какая-то девка, которая объявила себя его женой и предъявила публике их сынишку. Еще там была помещена фотография тетки с простецкой физиономией. Фамилия ее была Поллард. Сидя за рулем «шевроле», она на полной скорости придавила своего мужа к стене. Ее лицо показалось мне знакомым, и я прочитал заметку до конца. Супруги повздорили, и муж побежал к ее мамаше — надо же: у парня были прекрасные отношения с тещей! Миссис Поллард как раз проезжала мимо в «шевроле» и увидела его выходящим из маминого дома. Он попытался отпрыгнуть в придорожные кусты, чтобы спрятаться, но миссис Поллард свернула прямо в эти кусты и помчалась за ним до конца аллеи, упиравшейся в глухую каменную стену гаража. По ее словам, она «не понимала, что со мной происходит. Но теперь у меня словно гора с плеч упала».

Лицо и впрямь было как будто знакомым, но я никак не мог вспомнить точно. Я стал искать сообщение о поимке мистера Мадда, грабителя-любителя, но репортеры уже потеряли к нему интерес.

Была статья о бывших звездах бейсбола, которые не попали в Зал спортивной славы. В редакционной колонке анонимный комментатор рассуждал о преступности. Далее следовал комментарий о нью-йоркских гангстерах, нашедших себе прибежище в Майами. У Бокьо было стопроцентное алиби. Во-первых, он божился, что две недели безвылазно сидел в гостиничном номере, а во-вторых, в течение этих двух недель полиция Майами круглые сутки держала у него под дверью двух вооруженных охранников.

Были задержаны и допрошены несколько мелких бандюг. Отдел по расследованию убийств сделал стандартное заявление о том, что «расследование может сдвинуться с мертвой точки… в любую минуту».

Я перевернул страницу назад и снова взглянул на фото миссис Поллард. Добрые глаза. Интересно, они были такими же добрыми в ту минуту, когда она гналась за беднягой-мужем на своем «шевроле»?

Такси остановилось у отеля, я дал таксисту десять центов на чай и тут же подумал, почему не отдал ему все свои деньги или, по крайней мере, доллар.

Придя в свой номер, я разделся до трусов, закурил и решил, что нет смысла оттягивать решающий момент. Выложив из коробочки две таблетки на стол, я высыпал остальные в стакан с водой. Перед тем, как поднести стакан к губам, я подумал, что снотворные таблетки, надо надеяться, не окажутся горькими.

Этого мне узнать не удалось.

Час с лишним я потел и трясся, пытаясь донести стакан до рта, но он точно превратился в обломок гранитной скалы — я был не в силах оторвать его от стола. Все произошло точно так же, как с попыткой застрелиться, когда мне не хватило решимости нажать на спусковой крючок. Руки, ноги и голова легко двигались, но не тогда, когда моя ладонь сжимала стакан со снотворными таблетками. Я дрожал, потел, даже плакал от стыда, но все впустую: тело мое точно онемело. Я так и не решился отнять у себя жизнь.

Это было просто непостижимо. Раньше-то я никогда не испытывал недостатка храбрости — даже на ринге, когда мне приходилось драться с настоящим профессионалом, с каким-нибудь мастером нокаутов, который танцевал вокруг меня десять раундов, дожидаясь возможности нанести только один точный удар, — даже тогда, прекрасно понимая, что мне не тягаться с моим противником и что напрасно я преисполнен этой глупой щенячьей удали, мне хватало выдержки не смалодушничать и не лечь на пол.

Я снова и снова пытался поднять стакан со стола, пока в конце концов не выронил его, в отчаянье попытавшись вцепиться в него зубами, только тут я наконец расслабился. Я сел и тупо уставился на мокрое пятно на ковре. Я вдруг воочию увидел свою безжизненно висящую руку и представил себе врача «скорой», который пытался вонзить мне в вену иглу капельницы…

Я смотрел на ковер так долго, что у меня даже в глазах зарябило. Потом перед моим взором вдруг выросла миссис Да Коста — она вопила: «Ах ты, бандюга с полицейским значком!» Я отчетливо увидел тонкую струйку крови, текущую у нее из носа.

Стоило мне закрыть глаза, как видение исчезло. Я закурил, но смог сделать только три затяжки. Потом в качестве эксперимента проглотил одну таблетку. Когда же я потянулся было за второй, последней, моя рука опять онемела. Это было настолько сверхъестественно, что я даже начал читать молитву.

От одной-единственной таблетки у меня замутилось в голове. Я прилег на кровать, но не заснул — или мне так только показалось.