Блик

Слева горит костер, накрывая заснеженную землю оранжевым одеялом и заливая все вокруг огненно-красным светом.

– Ты по-прежнему выглядишь испуганной, – говорит Рип, остановившись передо мной.

– Было бы глупо не бояться.

Меня не волнует, что в действительности он не отрывает людям головы. Он все же убийца. Все же способен сражать вражеские войска и уничтожать королевства. Каждый дюйм его тела свидетельствует о силе. Мне почти слышно вибрато жестокости, гудящее в его венах.

– Ты права, – Рип снимает подогнанный под его фигуру кожаный мундир и кидает его на землю. Мое сердце начинает биться с удвоенной силой. Он проводит взглядом по моему телу – наверное, чтобы еще больше вывести меня из себя.

– Не хочешь скинуть перышки, Золотая пташка?

Я прижимаю пальто к груди.

– Нет, спасибо.

Его губы подергиваются, он поднимает руки и ловкими пальцами расстегивает коричневые ремни на жилете. Когда шипы на его предплечьях и на спине прячутся под кожу, он снимает жилет и отбрасывает его в сторону.

Наблюдая за мной, Рип уводит руку за спину, стаскивает черную хлопковую тунику и тоже кидает ее в груду одежды. Затем встает передо мной с обнаженным торсом, и время застывает, как песок в песочных часах.

Видя его таким, я дрожу от страха, потому что он и правда пугает. Но вместе с тем он красивый. Рип наделен неземной привлекательностью и несомненной харизмой.

Внезапно я понимаю насекомых, которые охотно летят на хищные растения. Притяжение такое сильное, чары такие волшебные, что ты забываешь об опасности, пока не оказываешься в ловушке.

Почему раздевается он, а беззащитной чувствую себя я?

Светлая сторона? Вид хотя бы приятный.

Мой взгляд блуждает сам по себе, и я осознаю, насколько же в действительности силен Рип. Его тело – сосуд для битвы. Каждая мышца проработана до совершенства, и от этого вида у меня пересыхает во рту. Его бледная кожа не выглядит прозрачной или болезненной, как у Малины. Тело точеное, с легкой порослью волос на груди, но вниманием моим завладевают черные точки на его предплечьях.

Они должны были бы выглядеть странно, причудливо или пугающе, но ничего подобного.

Он самый настоящий фейри.

Он стоит напротив меня, не таясь, а позволяя увидеть, оценить его, и по его позе могу сказать, что он гордится своей сущностью. Чем он является.

И это отзывается во мне болью. Я не могу отвести взгляд от его неистового совершенства, хищной грации. В ушах раздается шум крови, губы приоткрываются от прерывистого вздоха.

Не успеваю опомниться, как делаю шаг вперед и встаю так близко к нему, что мои юбки касаются его брюк. Рип замирает. По-моему, он даже не дышит.

Я смотрю на четыре точки, поднимающиеся от запястья к локтю, куда погрузились шипы. Вижу лишь слабый проблеск под его кожей, напоминающий насечки на руке. Когда он прячет шипы, на их месте не возникает ни странных выпуклостей, ни необычных разрезов. Они словно слились с костями.

– Невероятно… – невольно шепчу я.

Не в силах сдержаться, я поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по выемкам на его пепельно-белой коже. Удивленно выдыхаю, почувствовав, что шип цепляется за ткань моей перчатки, будто острый коготь.

Рип прочищает горло, и этот звук выводит меня из задумчивого состояния.

Устыдившись того, что так смело к нему прикоснулась, я резко отдергиваю руку.

– Извини, – выпаливаю я. – Не знаю, что на меня нашло.

Черные глаза Рипа, разница между зрачком и радужкой в которых неразличима, сейчас выглядят больше, словно цвет взял верх.

– Это ты не любишь, когда к тебе прикасаются. А я не то чтобы очень уж возражаю.

К щекам приливает жар. Есть что-то в его голосе. Нежность, которая сглаживает острые края и скользит по моей коже. Она пугает меня, но и притягивает.

Мое и без того разгоряченное лицо пылает еще сильнее, но я не отворачиваюсь, не отступаю. Я – то самое очарованное насекомое, попавшее в тиски хищника и готовое к тому, чтобы его поглотили.

Я все это время осторожничала с Рипом. Из-за его пресловутой злобы, опасности, которую он представляет для моих секретов, из-за его угрозы Мидасу.

Но теперь я понимаю, что есть и совершенно иная причина, почему мне нужно его остерегаться. И она связана с тем, как разливается у меня в груди тепло, как пробегают мурашки по коже от его вкрадчивого голоса.

В голове стучат тревожные звоночки, но звучат они как самая приятная из песен.

Рип опускает подбородок.

– Ты знала, что твои щеки темнеют, когда ты краснеешь? Становятся цвета теплой умбры, – говорит он. Его голос звучит низко, кажется, что он проникает мне под кожу и прячется в самых потаенных глубинах.

Я дрожу, будто по спине призрак провел пальцем. Даже не слышу, как дерутся остальные. Есть только я и он, он и я.

– Почему тебя все-таки зовут Рипом? – спрашиваю я, едва узнавая свой шепот.

Он качает головой.

– Ты помнишь правила, Аурен. Храни ложь за ложь или говори правду за правду. Я буду играть только по таким правилам.

Я судорожно сглатываю.

– Тогда я не хочу знать ответ.