Ближе, чем ты думаешь

Заставить его предположить обо мне худшее, подумать, что я могла сделать то, в чем меня обвиняли, разочароваться в себе и во мне — все это выглядело просто сокрушительно.

— О… — задохнулась я.

— Вот так-то. Так что собирай манатки, — сказал Уоррен, явно насмехаясь надо мной, зная, что он уже победил. В таких обстоятельствах закон о трудоустройстве штата Вирджиния выглядел издевательской шуткой. Частный работодатель в принципе мог уволить любого по любой причине, а то и вовсе без таковой.

Бороться с этим было бессмысленно. И слишком много сил я уже потеряла в борьбе на других фронтах.

Мне нужно было куда-то деться. В любой момент я могла заплакать. Не хватало еще, чтобы мои слезы усилили торжество Уоррена. Я зашла в женский туалет, где хранила мои молокоотсосы, и схватила оба.

Затем вернулась в кабинет и огляделась, чтобы понять, не забыла ли я чего-нибудь. Нет, не забыла.

Я потратила четыре года своей жизни на работу в «Даймонд Тракинг» и прощалась с ней без всякого сожаления.

Не зная, что еще делать, я поехала домой. Я надеялась, что Бен еще будет там, когда я приеду. Как бы ни была сурова я с ним этим утром, сейчас мне не терпелось упасть в его объятия.

Но он уже ушел. Дома никого не было — совсем никого.

Я не могла оставаться там. Этот дом был предназначен для семьи, а не для угрюмой, бездетной, безработной женщины.

Перестав спорить с собой на тему, стоит ли беспокоить Бена на работе, я вернулась в машину и отправилась на север, в сторону Харрисонбурга, туда, где находился университет Джеймса Мэдисона и, соответственно, Бен. Может быть, я вела себя эгоистично, но не забывайте: я находилась на грани нервного срыва. И отчаянно нуждалась в муже.

Во время пути я старалась не думать, к чему приведет то, что только что случилось со мной. Но все напрасно. Я чувствовала себя маленьким голландцем, который пытался удержать море, заткнув пальцем дыру в дамбе[16]. Проблема была в том, что дыр в моей ситуации было больше, чем у меня пальцев. И потоп стремительно приближался.

Как я буду жить без заработка? 18 долларов в час, может быть, и не делали меня принцессой, особенно если сравнивать этот доход с тем, которого добилось большинство моих сокурсников по UVA, но именно они и делали меня главной кормилицей семьи.

Мне нужно было найти другую работу. Причем быстро.

В регионе были и другие автотранспортные компании, но в каждой из них обязательно поинтересовались бы причинами моего ухода с прежнего места. Также я знала, что в сфере грузоперевозок у «Даймонд Тракинг» были неоспоримые преимущества. Люди уходили из других контор, чтобы попасть туда, а не наоборот. И не было никакой возможности скрыть то, что меня уволили.

Кого я пытаюсь обмануть? Скрыть информацию о себе просто невозможно. Даже если бы вся долина Шенандоа ничего обо мне не знала, достаточно было ввести в «Гугл» мое имя, и вуаля: полным-полно сообщений из СМИ, где я фигурировала не иначе как — Коко-мама. Кто бы нанял меня, зная о нависшем над моей головой обвинением в уголовном преступлении?

Даже запасной вариант — вернее, то, что раньше было запасным вариантом — уже не годился: Маркус оставил работу в «Старбаксе» два года назад и теперь служил в какой-то компании по управлению доходами.

Словом, катастрофа как она есть. Более или менее приличной денежной заначки у нас не было. Большую часть имевшихся денег мы потратили на первоначальный взнос за дом, а остальное — на мелкие ремонтные работы, которые могли себе позволить. На моем текущем счете сейчас лежало около 900 долларов. На сберегательном счете — 50 долларов, минимальная сумма, необходимая для того, чтобы счет оставался открытым.

У Бена могло оставаться немного больше. Мы все еще вели счета по отдельности. Все, что привело к появлению Алекса: изнасилование, моя беременность, наша скоропалительная свадьба, покупка дома, рождение ребенка, — не способствовало укреплению нашего финансового положения.

С другой стороны, у него могло быть и меньше. И, разумеется, никаких ценных бумаг, которые можно было бы продать в трудной ситуации, у нас отродясь не водилось. Никаких внятных материальных ценностей, если не считать коллекцию виниловых пластинок Бена, тоже не было. Скорее всего, денег оставалось только на то, чтобы купить продуктов на пару недель. Или заплатить очередной взнос по ипотеке.

Не было никого, к кому мы могли бы обратиться за помощью. Отец Бена служил уборщиком в средней школе. Его мать работала в продуктовом магазине. У них тоже не было сбережений, так что просить у них в долг было бессмысленно. Они сами считали дни до получения социального пособия, чтобы хоть как-то протянуть.

А мои родители? Ха. Я даже не могла представить, в какой яме они сейчас пребывают. Если только вообще живы. Проще простого было представить, как один из них убивает другого либо себя.

Так что во всех смыслах мы были предоставлены сами себе.

Одно можно было сказать наверняка: никакой финансовой лазейки, позволявшей нанять частного адвоката, у нас не оставалось. Еще повезет, если мы сумеем сохранить дом.