«Ближние люди» первых Романовых

Как объяснил Артамон Матвеев в своей челобитной царю Федору Алексеевичу, в переписке и договорах императора в титуле царя и «всех христианских великих государей» использовалось слово «Пресветлейшество». Так обращались к королям Испании, Франции, Дании, Польши, Англии. «И тем умаляет честь всех Государей и Курфирстов; такожде пишет для чести и повышения имени своему», — говорил Матвеев. Внешне выглядевшее вполне почтительным, такое обращение было меньше, чем «величество». Но надо было еще заранее получить и перевести в Посольском приказе соответствующие документы и провести большую предварительную работу, чтобы понять указанные особенности этикета дипломатических обращений. И Артамон Матвеев сумел это сделать. Он также нашел сведения о том, что такое наименование некогда только «чрез великую куплю учинили», что обращение «пресветлейшество» появилось в переписке императора с царями Борисом Годуновым и Василием Шуйским. А теперь глава Посольского приказа приложил все усилия, чтобы повысить царский титул. Артамон Матвеев заключил отдельный договор с «цесарскими посланниками», добившись выгодного для царя обращения «величество», «так, как Цесарю приписуют»[334]. Не случайно позже это слово вошло в официальное обращение к русским императорам: «Ваше Императорское Величество».

Для достижения нужного результата Артамон Матвеев поступил необычно, пригласив имперского посла Аннибала Ботония и его свиту к себе на переговоры в домашней обстановке. В обстановке дворца такие споры о титуле грозили остановкой посольства, как уже было со шведами, а в своем собственном доме Матвеев оказался во всех смыслах хозяином положения. Из описания этой встречи, оставленного секретарем имперского посольства Адольфом Лизеком, можно узнать, как происходили переговоры: «Артамон Сергеевич объявил, что Царь даст нам последнюю аудиенцию тотчас по возвращении в Москву; потому Послы спешили окончить все дела в настоящее заседание. Однако ж не обошлось без большого спора. Артамон сказал, что как Император Римский в грамотах называет Царя не Величество, а Светлость, и Послы на первой аудиенции употребили то же название, то и Царь в грамоте к Императору Римскому дает ему титул только Светлости. Император и Царь между собою братья, почему во взаимных их сношениях должен употребляться один и тот же титул». Далее последовал спор, «чрезвычайно раздосадовавший» Артамона Матвеева, и он, по словам Адольфа Лизека, «с гневом сказал: „так не должно ж в титул Императора писать непобедимейший: это название принадлежит одному Богу“». Когда имперские послы согласились запросить разрешение императора на изменение титула, то «Артамон тотчас успокоился, дружески протянул Послам руку, в знак примирения, и сказал весьма ласково: „если это уложено, то и ни в чем не встретится затруднения“»[335].

Достигнув степени «великого канцлера», Артамон Матвеев всё равно оставался царским слугой и даже видел в этом особую доблесть. Он продолжал и продолжал придумывать разные способы, показывающие силу и мощь двора царя Алексея Михайловича, не забывая подчеркнуть роль младшего царевича Петра и Нарышкиных. Если царь выходил в ближние походы в дворцовые села и на богомолье, то на первом месте всегда указывались бывшие при царице Наталье Кирилловне ее отец боярин Кирилл Полиевктович Нарышкин и глава царицыного двора Авраам Лопухин. И лишь затем перечислялись имена бояр и придворных, бывших при других царевичах и царевнах. Но как бы далеко ни заходило противостояние боярина Артамона Матвеева с окружением старшего царевича и наследника Федора Алексеевича, оно никогда не отражалось на царских детях.

Царевич Федор и царевич Петр одинаково получали подарки Артамона Матвеева, более того, старший царевич, как и положено, получал предпочтение перед младшим. Записи о таких подарках царевичам тоже включены в разрядную книгу 183-го (1674/75) года. Боярин Артамон Матвеев «челом ударил» и подарил одновременно затейливо украшенную «немецкую карету» с шестью «возниками темносерыми» (лошадьми) царю Алексею Михайловичу и «карету бархатную червчатую» с шестью «возниками рыжепегими», «у лошадей в челках перье Неметцкое», царевичу Федору Алексеевичу; ему же были подарены Библия «неметцкая в лицах», клавикорды и «две охтавки». Царевичу Петру Алексеевичу боярин Артамон Матвеев также подарил «карету маленкую, а в ней 4 возника темнокарие», отдельно иноходца под дорогой «аксамитовой» попоной и снегиря «неметцкаго». У всех карет «стекла выдвижные на снурах золотных», а на хрустальных стеклах детской кареты Петра «писано цари и короли всех земель»[336].