Близкое и далёкое

  Я помню, как страдал без любимой, как пытался обмануть Цербера и покинуть пещеру, но всё было бесполезно. Страж мира мёртвых словно предугадывал каждый мой шаг и все мои попытки выбраться жёстко пресекал. Тогда я, лишившись последней надежды, впадал в отчаяние, и чёрные тени, злые и голодные, набрасывались на меня. Они жадно пили мою печаль и боль и, хрюкая от наслаждения, всякий раз разрывали меня на части.

  Потом пришёл иерусалимский праведник, которого озверевшие римляне распяли на кресте, как преступника. Хотя никакого зла он людям не сделал, напротив, пытался склонить их сердца к добру, ещё всякие чудеса им устраивал типа превращения воды в вино или исцеления прокажённых. Кому и чем он помешал, что с ним так жестоко расправились, было для меня загадкой.

  В общем, с появлением этого праведника наше пребывание в мире теней закончилось. Мы получили шанс вернуться на землю. После этого, сказал наш освободитель, те из нас, кто будет вести праведную жизнь: не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не причинять другим зла, попадут в рай. Те же, кто погрязнет в пороках, погубит свои души и отправятся в ад.

  Это, пожалуй, последнее, что я помню из той, прошлой жизни.

  Теперь моё имя Анатолий. Мне тридцать лет, живу в Москве, по профессии адвокат. Почему не скульптор, как в прошлой своей жизни? Хотел, но отец настоял, чтобы я поступил на юридический.

– Скульпторы – они в основном нищеброды, – говорил он. – А я хочу, чтобы ты хорошо зарабатывал.

  И я послушался. Хотя скульптурой тоже занимаюсь, но это в свободное от основной работы время – в качестве подработки. Ну, и как хобби.

  Однако, к слову сказать, профессия адвоката не приносит мне миллионов. Всё же я в выборе клиентуры довольно разборчив. Например, я в жизни не взялся бы защищать какого-то толстосума, который на своей машине сбил ребёнка и ещё пытается доказать, что этот ребёнок был пьяным и сам бросился ему под колёса, а его родители теперь должны заплатить ему за вмятину и моральный ущерб. Или бандита, который замочил десяток человек и настаивает, что жертвы либо сами в массовом порядке покончили с собой, либо погибли в результате несчастного случая. Но отцу я об этом не говорю, а то скажет: дурак ты Толька! вырастил, на свою голову, такого никчёмного!

  Толька… Птолемей… Даже не думал, что моё новое имя окажется созвучным прежнему. И ведь мог даже не вспомнить про свою прошлую жизнь, если бы в тринадцать лет не поехал с родителями в Элладу (называть мою бывшую родину Грецией как-то язык не поворачивается). Афины, Парфенон… Развалины храма, такого родного, знакомого с детства… Воспоминания навалились на меня с такой силой, что я громко вскрикнул и потерял сознание. Мама потом говорила, что я звал её в бреду, но как-то странно: вместо "мама" мои губы шептали "Елена". Но я звал не её – я звал ту, которую не смог забыть спустя столько веков. Это имя и раньше было моим самым любимым из всех. Но прежде я думал: это потому, что так зовут мою маму. Изменился ли я после той поездки? Эллинской мифологией и культурой я живо интересовался и раньше. И порой увлекался настолько, что сама себе казался древним афинянином. Лепка также была моей страстью с детства. Помню, как на уроке труда слепил из пластилина голову учительницы. Анна Дмитриевна была растрогана и сказала, что у меня талант. Тогда я ещё не помнил, что занимался этим в прошлой жизни.

  Но всё-таки какой я дурак! Надо было мне тогда, в царстве Аида, выпить воды из Реки Забвения! Что толку от моего освобождения из мира теней, если я понятия не имею, где искать мою Елену? Может, судьба забросила её в Мексику, и она сейчас откликается на Кончиту или на Марию-Исабель и танцует танго с каким-то мулатом, начисто забыв про скульптора Птолемея?

  Однако надежда на то, что Фортуна не могла поступить так жестоко, побуждала меня искать свою любовь рядом со мной. Ещё в институте я встречался с однокурсницей. Её тоже звали Еленой. Но Ленка очень скоро познакомилась на дискотеке с Аликом, а у него папа крутой бизнесмен, и Алик единственный наследник. Так что, сказала мне Ленка, чао, Толик! Нет, это была не она – не моя Елена! Ту никогда не интересовало богатство. Напротив, она готова была отказаться от дворцовой роскоши ради любви. Потом я встречался с Ларисой, думал: вот, наконец, нашёл её! Но оказалось, для Ларисы любовь была лишь развлечением, и одновременно со мной она крутила ещё с двумя. Моя Елена точно бы так не поступила.

– Завязывай с этим, Толян! – говорил мне Пашка, мой друг ещё с института. – Дохлое это дело! У той Ленки уже, наверное, своя жизнь, и она всё равно ничего не вспомнит. Лучше глянь вокруг – столько классных девчонок, выбирай любую!

  Я долго сопротивлялся, пока в моей жизни не появилась Ксюша. Люблю ли я её? Скажу прямо: она мне нравится. И чем-то даже похожа на мою Елену, лицо которой прочно запечатлелось в моей памяти и на глиняных скульптурах. Ещё она очень нравится моему отцу – потому что её папа владелец сети магазинов.