Близость

Только сейчас вернулась со своего урока с братом. Он расписал на бумаге все цифры, и я, взглянув на них, тихо ахнула.

– Ты удивлена суммами, – довольно сказал Стивен, но дело было не в самих суммах.

Я ахнула от изумления, что папа позаботился обеспечить меня надежным капиталом. Сквозь пелену своего недуга он словно бы увидел все планы, какие я стану строить на исходе собственной болезни, и постарался помочь мне с ними. Селина говорит, что даже сейчас он смотрит на меня и улыбается, но я сомневаюсь. Разве может он улыбаться, глядя на мое лихорадочное возбуждение и снедающую меня странную страсть, на мой безумный план и мое притворство? Селина объясняет, что он смотрит духовными очами, а через них мир видится иначе.

Итак, я сидела за столом в папином кабинете, и Стивен говорил:

– Ты удивлена суммами. Ты не представляла размеров своего состояния.

Конечно, значительная часть моего капитала носит довольно абстрактный характер: вложена в недвижимость и ценные бумаги. Но от всех вложений поступает доход, а кроме того, есть свободные деньги, которые по папиному завещанию принадлежат только и исключительно мне.

– Пока ты не вышла замуж, во всяком случае, – добавил Стивен.

Мы улыбнулись друг другу, но думая каждый о своем. Я спросила, могу ли я снимать свой доход со счета, где бы ни жила. Получать наличные можно в любом банке, не обязательно на Чейн-уок, ответил брат. Однако я имела в виду другое. А если я уеду за границу – как тогда? – спросила я. Стивен сделал круглые глаза. Я сказала, чтобы он не удивлялся – я подумываю совершить путешествие по Европе «с какой-нибудь компаньонкой», если удастся выпросить у матери разрешение.

Вероятно, Стивен решил, что я свела дружбу с какой-нибудь серьезной старой девой в Миллбанке или Британском музее. Отличная идея, сказал он. Что же касается до денег – они мои, я могу распоряжаться ими, как моей душе угодно, и получать их в любом месте. Никто не вправе ограничить мне доступ к ним.

– Значит, мать не сможет лишить меня денег в случае, если… – тут я невольно содрогнулась, – если разгневается на меня за что-нибудь?

Стивен повторил, что деньги принадлежат мне, а не матери и надежно защищены от посягательств, покуда находятся в доверительном управлении у него.

– А если ты на меня разгневаешься, Стивен?

Он недоуменно вскинул брови. Из глубины дома донесся голос Хелен, звавшей Джорджи. Мы оставили их с матерью: я сказала, что нам нужно обсудить кое-какие литературные записи из отцовского наследия, – мать недовольно заворчала, а Хелен улыбнулась. Сейчас Стивен похлопал ладонью по лежащим перед ним бумагам и сказал, что в части моего денежного обеспечения он соблюдает мои интересы так же, как соблюдал отец.

– Пока ты в здравом уме и не подпала под постороннее влияние, побуждающее тебя использовать деньги для какой-нибудь неблаговидной цели и в ущерб собственным интересам, я никогда не оспорю твое право на них, обещаю.

Вот так он дословно сказал, а потом рассмеялся – и на мгновение я подумала: уж не притворство ли вся его доброта? Может, он догадался о моей тайне и теперь жестоко надо мной насмехается? Трудно сказать с уверенностью…

Тогда я задала следующий вопрос: если мне понадобятся деньги сейчас, в Лондоне, – то есть больше денег, чем выдает мать, – как их получить? Надо просто пойти в свой банк, ответил Стивен, и снять со счета нужную сумму, предъявив заверенный им денежный ордер. Он достал такой ордер из своей папки с бумагами, отвинтил колпачок ручки и расчеркнулся внизу листка. Мне остается только поставить рядом свое имя и заполнить чистые поля.

Я разглядывала подпись брата и гадала, действительная ли она. Думаю, действительная.

– За ордером ты можешь обратиться ко мне в любое время, – сказал Стивен, принимаясь складывать бумаги в папку.

На ордере было пустое место, куда вписывается сумма, и я зачарованно смотрела на этот пробел, покуда не показалось, будто он разросся до размеров моей ладони. Заметив, видимо, мой странный неподвижный взгляд, Стивен коснулся листка кончиками пальцев и приглушенным голосом произнес:

– Полагаю, излишне предупреждать, что с этим надо быть крайне осторожной. К примеру, служанкам видеть это решительно не следует. И тебе ведь не придет в голову… – он улыбнулся, – взять это с собой в Миллбанк, правда?

Испугавшись, как бы брат не забрал листок, я быстро свернула его и засунула за пояс платья. Мы поднялись из-за стола.

– Ты же знаешь, я больше не езжу в Миллбанк. Вот почему мне опять сделалось лучше, – сказала я, когда мы вышли в холл и закрыли за собой дверь папиного кабинета.

Ну конечно, он совсем забыл, сказал брат. Хелен не раз говорила, что мое самочувствие заметно поправилось… Он пытливо всмотрелся в мое лицо, а когда я улыбнулась и сдвинулась с места, положил ладонь на мою руку и торопливо заговорил: