Близость

Неделю назад все уехали в Уорикшир. Я стояла на пороге и смотрела, как погружают багаж, потом глядела вслед экипажу и видела руки, машущие мне из окошек. А потом поднялась в свою комнату и всплакнула. Матери я позволила поцеловать себя на прощанье. Хелен я отвела в сторонку и сказала: «Благослови тебя Господь!» Ничего другого не пришло на ум. Хелен рассмеялась – услышать от меня такое было странно.

– Увидимся через месяц, – сказала она. – Ты будешь мне писать?

Мы еще никогда не расставались так надолго. Я пообещала писать, но вот уже прошла неделя, а я так и не отправила ни единой строчки. Я обязательно ей напишу, но позже. Не сейчас.

В доме стоит небывалая тишина. Кухаркин племянник приходит ночевать здесь внизу, но сегодня все уже улеглись. После того как Вайгерс принесла мне уголь и воду, ни у кого никаких дел не осталось. Входную дверь заперли в половине десятого.

Ах, до чего же тихо в доме! Если бы мое перо умело говорить, я бы с ним пошепталась. Я получила наши деньги. Тысячу триста фунтов. Вчера сняла со счета. Деньги мои, но в банке я чувствовала себя воровкой. Я предъявила заверенный Стивеном ордер, и мне показалось, он вызвал какие-то сомнения: клерк отошел от конторки, переговорил со старшим по должности, а потом вернулся и спросил, разве мне не удобнее получить деньги чеком? Нет, чек не годится, ответила я, трясясь от страха, что они обо всем догадались и сейчас пошлют за Стивеном. Но в конце концов – что они могли поделать? Я дама, и деньги мои. Мне принесли всю сумму в бумажном пакете. Клерк поклонился.

Я сказала, что деньги пойдут на благотворительность – на оплату проезда за границу для бедных девушек, освободившихся из исправительных учреждений. С кислой улыбкой клерк ответил, что это дело в высшей степени достойное.

По выходе из банка я взяла извозчика до вокзала Ватерлоо, где купила билеты на поезд до Дувра; а затем отправилась в контору путешествий на вокзале Виктория. Там мне выдали дорожные паспорта для меня и моей компаньонки. Я сказала, что ее зовут Мэриан Эрл, и секретарь нимало не удивился, только уточнил, как пишется имя. После этого я начала думать, что, наверное, могла бы посетить еще множество разных контор и в каждой наговорить лжи. Интересно, скольких людей мне удалось бы обмануть, прежде чем меня поймали бы?

Сегодня утром я стояла у окна в своей комнате и увидела патрульного полисмена, которого мать попросила присматривать за домом внимательнее, поскольку я осталась одна. Он мне кивнул, и сердце мое испуганно екнуло. Однако, когда я рассказала Селине про полисмена, она улыбнулась:

– Вы боитесь? Не стоит, уверяю вас! Когда мой побег обнаружится, никто даже не подумает искать меня в вашем обществе.

Она говорит, пройдет не одна неделя, прежде чем они про меня вспомнят.

16 января 1875 г.

Сегодня наведывалась миссис Уоллес. Я сказала, что разбираю папины записи и надеюсь спокойно поработать, ни на что не отвлекаясь. Если она приедет снова, я велю Вайгерс сказать, что меня нет дома. А если она приедет через пять дней, меня здесь уже не будет. Ах, с каким нетерпением я жду начала новой жизни! Ничего не могу делать, только ждать. Все прочее спадает с меня: с каждым оборотом минутной стрелки на тусклом циферблате часов я все дальше и дальше отсюда. Мать оставила мне немного моего лекарства, я выпила все до капли и купила еще. Оказывается, зайти в аптеку и купить склянку лауданума очень просто! Теперь я могу делать что хочу. Могу бодрствовать всю ночь, а спать днем. Вспоминается наша детская игра:

«Коль будет у тебя свой дом, что станешь делать в доме том?»

«Построю на крыше башню, чтоб с нее палить из пушки!»

«Буду есть одни конфеты!»

«Наряжу своих собак в ливреи!»

«Буду спать с мышкой на подушке!»

Такой свободы, как сейчас, у меня никогда еще не было, но я занимаюсь теми же делами, что и всегда. Прежде они казались бессмысленными, но Селина придала им смысл; я все делаю ради нее. Я жду ее… нет, «жду» слишком бедное слово. Я всем своим существом ощущаю течение минут. Я чувствую, как вся поверхность моего тела зыбится подобно поверхности моря под притяжением луны. Когда раскрываю книгу, я словно впервые вижу печатные строки – теперь книги полны посланий, предназначенных только мне одной. Час назад я нашла вот это:

…В уме пожар, в душе томленье;
Кровь словно обратилась в слух;
Глаза, омытые слезами,
Мне застило теней скопленье…