Блог «Серп и молот» 2021–2022

«Генерал Громов: „…мы дрались на Калининском фронте. В конце 1941-го, в начале 1942-го, трагическая, кошмарная обстановка была. Длина фронта — 580 километров. В одном месте „мешок“ подозрительный. И танки лезут со всех сторон. Каждый день меня „расстреливал“ Конев за то, что я танки не отражаю. Я Конева в душе уважаю. Он грубоватый, как топор, может врезать палкой, но довольно быстро отходил, когда понимал, что не прав…“

Но вернёмся к палке. Потому как она всё же была. Главный маршал авиации А. Е. Голованов рассказывал писателю Феликсу Чуеву, что Конев был удивительно храбрым человеком…

— Я тебе скажу следующее дело, — продолжал Голованов. — Конев иной раз бил палкой провинившихся. Когда я ему сказал об этом, он ответил: „Да я лучше морду ему набью, чем под трибунал отдавать, а там расстреляют!“»

Благодетель какой! Вместо трибунала — палкой. Сам за трибунал работал палкой. От расстрела палкой спасал. Как такого маршала не любить, правда?! Совершил преступление — получил палкой по жопе и всё наказание. Ляпота!

Чем Константин Константинович отличался от таких, как Конев и Жуков, так это тем, что в нем не было ни капли хамства. Совершенно не было. Знаете, почему уже командующий фронтом Рокоссовский особенно выделял двух своих командармов — Батова и Черняховского? Потому что их подчиненные не боялись, а любили. И самого Рокоссовского в войсках любили.

И Сталин не случайно Константина Константиновича особенно выделял среди своих маршалов. Сам Сталин был до чрезвычайности деликатным человеком, для него — грубость, оскорбление человека — вещи совершенно недопустимые.

Но мы отложим пока то, что вспоминал любимый маршал Сталина о положении под Вязьмой и откроем воспоминания «единственного заместителя Сталина». Г. К. Жукова, конечно.

Мне у Жукова особенно это нравится:

«Проехав до центра Малоярославца, я не встретил ни одной живой души. Город казался покинутым. Около здания райисполкома увидел две легковые машины.

— Чьи это машины? — спросил я, разбудив шофера.

— Маршала Буденного, товарищ генерал армии.»

5 октября Жуков еще был в Ленинграде, ему позвонил Сталин и сказал, чтобы Жора прекратил спасть Ленинград, нужно было срочно теперь ехать Москву спасать. В Москве Жукову Шапошников передал большую военную карту и с этой картой Жуков поехал разбираться по фронтам с обстановкой, чтобы определиться как начать спасать Москву. Даже охрану не взял, вдвоем с шофером, как следует из описания им поездки. Вот такой смелый… Или скромный? Сам спрашивал у встречных дорогу и сам выходил будить спящего шофера какой-то легковой машины.

А его собственный шофер, надо думать, в это время охранял в машине большую военную карту.

Ага, член Ставки ВГК, генерал армии, раскатывает на «Эмке» вдвоем с шофером без охраны по прифронтовой полосе, еще и ночью иногда, изучая в пути большую военную карту, на которой не только ручьи-болота, надо полагать, нарисованы, но еще и кое-какие военные секреты:

«В пути при свете карманного фонаря изучал по карте обстановку на фронте и действия сторон. Клонило ко сну, и, чтобы разогнать дремоту, приходилось время от времени останавливать машину и делать небольшие пробежки.»

И он это не только написал в своих «Воспоминаниях и размышлениях», он еще это писателю Симонову под камеру рассказывал!

И этот рассказ Жукова, как Сталин его отправил изучить обстановку на Западном и Резервном фронтах, он поехал на машине, изучил, доложил — вошел в позднесоветскую и уже нынешнюю историографию, как достоверный исторический факт.

* * *