Блокада. Книга 4

– Вот и я из этого исходил, да мне разъяснили: «Ты еще эту тишину запомнишь, подполковник…» Ладно. Повторим задачу. Лодки на руках перенесете. Спустите на воду – чем тише, тем лучше. А дальше – сил не жалейте, старайтесь переправиться поскорее. Следите, чтобы не снесло, пересекайте Неву точно по прямой. Там вас встретят. Я прибуду с последним батальоном. Все. Дорогу к себе найдешь?

Суровцев попытался мысленно восстановить приметы, которые старался запомнить, когда шел сюда.

– Найду.

– Ну… тогда ни пуха ни пера. Скоро увидимся. Вопросов больше нет?

– Нет. Впрочем, один. Это что за генерал был, товарищ подполковник?

– Генерал-то? Командующий Невской оперативной группой Коньков.

– Ясно, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Как в старину говорили, с богом.

К десяти часам вечера сорок пять лодок и два предназначенных для противотанковых пушек полупонтона были спущены на воду.

По-прежнему стояла тишина, нарушаемая лишь всплесками воды, хлопаньем сапог, скрипом вставляемых в уключины весел. Стал накрапывать дождь.

Суровцев переступил борт лодки. На веслах сидели двое саперов, уже не раз переправлявшихся в этом месте через Неву.

– Командиры рот! – вполголоса позвал Суровцев. – Как с посадкой?

Из темноты прозвучали три ответа, подтверждавшие готовность к переправе.

– Вперед! – скомандовал Суровцев.

Всплеснули воду десятки весел.

Суровцев испытал необыкновенный душевный подъем. Слова Конькова о том, что, может быть, именно его батальону предстоит первым соединиться с войсками 54-й армии, окрылили комбата.

По расчетам Суровцева, пересечь шестьсот метров, отделявшие правый берег реки от левого, они должны были максимум минут за двадцать. А там – на Арбузово!

Разумеется, Суровцев понимал, что, захватив Арбузово – этот расположенный всего в нескольких сотнях метров от берега населенный пункт, точнее, те развалины, которые от него остались, – он будет еще почти так же далеко от передовых частей 54-й армии, как и сейчас. «Но Арбузово – это только начало, – думал Суровцев. – Овладев им, мы пойдем дальше. Да и части пятьдесят четвертой наверняка не стоят на месте. Они тоже рвутся вперед. И кто знает, может быть, уже скоро мы сможем соединиться».

На мгновение перед глазами Суровцева возникла картина бегущих навстречу друг другу бойцов с поднятыми в руках винтовками и автоматами, ему даже показалось, что он слышит ликующие крики «ура!».

И вдруг где-то высоко над головой раздался глухой хлопок, и в то же мгновение все вокруг осветилось голубым призрачным светом.

Суровцев увидел темную поверхность Невы, ряды лодок, рассекающих водную гладь, и противоположный берег – высокий, обрывистый, изрытый траншеями.

Гребцы, которые и раньше энергично работали веслами, казалось, удвоили усилия.

Несколько секунд было по-прежнему тихо… А затем заговорила немецкая артиллерия. Первый снаряд упал где-то между лодками, но, кажется, не повредил ни одной. Только черный фонтан взметнулся высоко над водой.

Осветительная ракета погасла.

Но тут же снова раздались глухие хлопки, точно по большим, наполненным воздухом бумажным пакетам наносил удары чей-то гигантский кулак, и несколько новых ярких фонарей повисли в небе. И снова открыла огонь вражеская артиллерия. Теперь било уже не одно орудие. Только что тихая и, казалось, невозмутимо спокойная невская вода закипела; на глазах у Суровцева разлетелась в щепы одна из лодок…

До противоположного берега оставалось метров четыреста. Но теперь Суровцеву казалось, что его отделяет от цели бушующий океан. Шинель была уже насквозь мокра. Острые брызги били в лицо… А сидевшие на веслах бойцы неутомимо гребли.

Суровцев еще раз взглянул на высокий, отчетливо видимый противоположный берег и во весь голос крикнул:

– Вперед, товарищи, только вперед!

Он понимал, что все лодки находятся сейчас в поле зрения противника и единственное для них спасение в том, чтобы как можно скорее достигнуть так называемого «мертвого пространства» – оказаться под защитой высокого противоположного берега. Но для этого надо еще было преодолеть как минимум двести метров…

А вокруг ад. Казалось, что десятки подводных вулканов одновременно начали извергаться. В воздух летели обломки весел, доски разбитых лодок. Гром артиллерии, крики и ругань людей – все слилось воедино…

Суровцев сидел на корме, вцепившись руками в борта. Он не думал сейчас о собственной жизни. Одна мысль владела им: спасти от гибели батальон, как можно скорее вывести лодки в безопасную зону…

Были мгновения, когда Суровцеву казалось, что они не достигнут ее никогда, и вдруг он с радостью и облегчением увидел, что снаряды рвутся уже позади лодок. Еще несколько минут, теперь уже бесцельно, била по переправе вражеская артиллерия. Потом стрельба прекратилась. Одна за другой гасли в небе осветительные ракеты.

И снова все погрузилось в мрак, в тишину, нарушаемую лишь перекличкой командиров рот и взводов, пытавшихся уточнить потери, а значит, и наличие находящихся в строю бойцов.