Блондинка

Гордость не позволяла. К тому же она боялась, что подарок не примут. Поэтому поступила так: поехала в детский городок, где собирались белые, черные и латиноамериканские дети, & оставила полосатого тигренка на столике возле песочницы для самых маленьких. Тут же ушла, не оборачиваясь, & поехала домой, в Брентвуд, чувствуя огромное облегчение. Наконец-то она дышала полной грудью, улыбалась и представляла, как игрушку найдет какая-нибудь девочка: Ой, мам, гляди-ка! Мать ответит: Но чья она, ведь это наверняка чья-то игрушка? Но девочка скажет: Это я ее нашла, мамочка, значит она моя. Мама станет у всех спрашивать: Не ваша? Кто тигренка потерял? А дальше сцена будет развиваться своим ходом, как и все остальные сцены, где нас нет.

Путешественница во Времени. Настало время дисциплины. Оно не повторится, поэтому важно каждое мгновение. Она записывала в дневник то стихи, то сказку. Школьный дневник уже закончился, небольшой дневник в красной обложке, который когда-то подарила Норме Джин искренне любящая ее женщина. Все страницы были исписаны мелким почерком Нормы Джин, теперь приходилось вставлять чистые. На один из новых листков она аккуратно переписала отрывок со старой странички, где чернила поблекли и стали почти невидимыми. Итак, я путешествовал, время от времени делая остановки, одним скачком преодолевал тысячи лет & даже больше. Влекла меня загадочная судьба планеты Земля. Завороженно наблюдал за тем, как солнце становится все больше, огромным тусклым диском нависает к западу, над горизонтом, как жизнь старушки Земли угасает. Наконец, спустя почти тридцать миллионов лет, огромный красный пылающий диск солнца стал занимать почти десятую часть потемневших небес… меня пронзил чудовищный холод. Однако она была все еще жива.

Хлороформ. Это был сон, не имевший никакого отношения к реальности. Она это знала. Доказать обратное было невозможно. И галлюцинаций у нее тоже не было. Хлоралгидрат – безопасное седативное средство. Не в том состоянии она находилась. Отвернулась от телефона, как отворачиваются от искушения. Закрыла его в ящике письменного стола. Если телефон и звонил, звук напоминал приглушенный писк младенца. Ей незачем было отвечать на звонки, потому что не было на свете человека, с которым бы ей хотелось поговорить, за исключением одного, а он ей ни за что не позвонит. Сама она была слишком горда, чтобы снять телефонную трубку и набрать этот номер, она поклялась, что никогда так не сделает.

Если к середине июля станет окончательно ясно, что менструации у нее прекратились, этому должна быть какая-то другая причина, и она обязана выяснить эту причину. Она разглядывала свою грудь – что-то не похожа на грудь недавно забеременевшей женщины. Вид груди ассоциировался у нее с запахом Атлантического океана. В памяти живо возникали виды Галапагос-Коув – как в кино, виденном много лет назад в превосходном настроении. Она посоветовалась с одним из врачей. Тот сказал, что неплохо бы провести гинекологический осмотр, мисс Монро, ну и, разумеется, сделать тест на беременность, голос его звучал мрачно, она поспешила ответить: О нет, только не сегодня. У меня совершенно нет времени. Больше она к нему не пошла. (Она так боялась всех этих врачей и анализов!) Однажды они предадут меня. Свою пациентку. Растрезвонят на весь белый свет о секретах Монро, а если чего не знают, так придумают сами.

Она знала, что такое менопауза. С болезненным любопытством снова и снова задавала себе вопрос: Неужели началось? Так рано? Спутала свой возраст (тридцать шесть) с возрастом матери (шестьдесят два). На первый взгляд кажется, что ей ровно вдвое меньше, но на самом деле это не так. Но обе были рождены под знаком Близнецов. Вот они, фатальные узы!