Блуд на крови

Хирург Бородулин снимал второй этаж приземистого особняка в Хамовниках по соседству с усадьбой автора «Войны и мира» Л.Н. Толстого и пивоваренным заводом. С великим писателем хирург иногда встречался на улице и первым спешил поклониться. Пивоваренный завод регулярно поставлял пациентов. В основном это были рабочие, получившие на своем производстве какую-либо травму. И хотя на заводе был свой хирург, но многие предпочитали посещать Бородулина, почитая в нем великого мастера и наследника Эскулапа.

Но кроме этих двух приятных обстоятельств было и третье. Первый этаж особняка занимал главный пивовар Хамовнического завода по фамилии Кара. Он регулярно и бесплатно снабжал доктора продукцией своего предприятия.

— Это маленькая благодарность за то, что восстанавливаете здоровье моих рабочих, — улыбался Алоиз Осипович.

Порой к доктору подымалась супруга пивовара — сиявшая закатной красотой и удивительно мягкой улыбкой на добром лице Гедвига.

— Мы, милый доктор, будем вам очень признательны, если вы разделите с нами ужин, — просила Гедвига.

Доктор был холостым, и по этой причине он никогда не отказывался от таких предложений.

Семья пивовара (у супругов было трое детей — две дочки и сын) очень нравилась Бородулину. И он, еще не успевший достигнуть тридцатилетнего рубежа, втайне мечтал посвататься к старшей дочери — высокой и с царственной осанкой Марте. Последняя училась в консерватории и брала уроки у молодого талантливого Александра Гольденвейзера.

Так что хирург Бородулин должен был благодарить судьбу за столь приятное соседство.

Тайные влюбленности

В тот морозный декабрьский день Бородулин изрядно устал. Он сделал сложную операцию на ноге какому-то слесарю, наступившему на ржавый гвоздь и своевременно к доктору не обратившемуся.

Потом было несколько случайных пациентов, но под вечер пожаловал ломовой извозчик с начинавшейся гангреной правой руки. Это был громадный мужик с лицом, заросшим черной бородой. Он стонал хриплым, простуженным голосом, пока Бородулин чистил ему сильное нагноение. Хирург весь взмок, но операция прошла успешно.

Наталья Шевлякова, прислуга доктора, проводила извозчика вниз по лестнице, помогла надеть ему тяжеленный бараний тулуп. Впустив в прихожую клубы белого морозного воздуха, пациент скрылся в темноте.

Наталья задвинула тяжелую щеколду и облегченно вздохнула: на сегодня прием больных был закончен.

Из квартиры Кары долетали приглушенные звуки фортепьяно. Марта пела знакомый Наталье романс:

На распутье в диком поле
Черный ворон на кресте сидит…

Музыку романса написал нередкий гость соседей — красивый, представительный человек по фамилии Рахманинов. Увидав его впервые, Наталья сразу же решила: «Я погибла, я полюбила этого красавца до гроба».

Но как Марта никогда не узнает о любви врача к ней, так и великий композитор даже не вспомнит о застенчивой девушке, ставившей ему на рояль стакан с водою.

Три трупа

Марта перешла на другую мелодию. Послышался веселый смех Гедвиги и ее младшей дочери, тоже названной Гедвигой. Наталья, отбивая дробь на лестнице, заспешила наверх: пришла пора ужина.

…Доктор намазывал себе хлеб медом и пил крепкий чай.

Внезапно внизу раздался какой-то глухой стук, словно упало что-то тяжелое. Доктор отложил книгу, которую читал, и прислушался. Внизу все было тихо. И вдруг в дверь их квартиры кто-то начал стучать и что-то выкрикивать. Едва Наталья сняла запор, как в квартиру влетел сын пивовара — девятнадцатилетний Александр. Жидкие длинные волосы были всклокочены, взгляд лихорадочно блуждал, руки дрожали. Он производил впечатление спятившего с ума. Непонятно для чего Александр поднимал над головой зажженный фонарь. Юноша лепетал что-то невразумительное:

— Доктор, господин Бородулин… Я очень прошу… Явите милость! Скорее вниз!

Бородулин пытался успокоить юношу:

— Бога ради, придите в себя, Александр! Объясните толком, что стряслось?

Александр вытаращил глаза и прошептал:

— Вы не поверите, но там, внизу, одни трупы!

— Вы не в себе! Какие трупы? Откуда?

Александр схватил Бородулина за руку:

— Пошли, я всех покажу вам! Мертвая мамочка, мертвые сестренки. И очень много крови.

Они стали спускаться по крутой лестнице.

Наталья, весьма озадаченная, на расстоянии следовала за ними.

Дверь в квартиру пивовара была широко распахнута. За нею царил мрак.

Александр уперся:

— Простите, доктор, но я не могу туда идти. Я очень впечатлительный, а там такое, что выдержать невозможно.

Бородулин сочувственно кивнул:

— Я вас отлично понимаю, Александр! Дайте мне фонарь и оставайтесь здесь.

То, что увидал доктор, заставило даже его, хирурга, содрогнуться.

Мать Александра — Гедвига — распростерлась ничком на полу. Верхняя часть черепа была снесена и лежала возле стола. Кровь, сероватая масса мозгов, роскошные длинные волосы, в которых еще зеленовато блестела изумрудная заколка, — все это перемешалось.

Александр, поначалу боявшийся появляться на месте убийства, все же вошел и вновь, уцепившись за руку Бородулина, повлек его в дальнюю комнату.