«Блудный сын» и другие пьесы

В и д а. Ну, на машины я уже вдоволь насмотрелась. А пластика везде хватает.

П р о ф е с с о р. Дорогой брат, время сделало свое. Оно создало свод законов, перед которым мы бессильны, особенно когда молодые люди начинают ими размахивать перед нашими унылыми носами. Эти законы созданы для них. Нам остается терпеливо улыбаться и согласно кивать головой.

З а л о к а р. И часто тебе приходилось так кивать?

П р о ф е с с о р (опять резко). Думаю, меньше, чем тебе, Стане. Однако, Вида очень милая девушка, и все, что она вытворяет, она делает не со зла. Пошли!

З а л о к а р. Ладно!

Они уходят. Залокар останавливается на пороге, оглядывается. С трудом отрывает взгляд от Виды. Уходит.

Т е щ а (отложив фотографию дочери, рассматривает гостью). Какая ты красивая! Можно я буду говорить «ты»?

В и д а. Ну конечно, госпожа! А можно, я вас буду называть бабушкой?

Т е щ а. Нет! Лучше говори «мама» — это будит во мне воспоминания. (Берет лицо Виды в ладони, поворачивает к ослепительному свету лампочки.)

Повторяется, как вариация, ее музыкальная тема.

Дочка моя была, как майский цветок…
Я песни ей пела, в тенечке качала, кормила,
И грубое слово никогда не коснулось ее слуха.
Никто никогда не вставал между нами.
Все, что с нами было, мы переживали вдвоем.

Я н е. И жизнь была прекрасна, как май!

Т е щ а (не слышит его; неожиданно опускает руки, кричит). Не выходи только за первого попавшегося скота, который заманит тебя в постель!

В и д а. Нет, нет, мамочка, я сначала подумаю!

Т е щ а. Сейчас я тебе кое-что принесу. (Выходит, снова пятясь, не спуская глаз с девушки. Исчезает за дверью.)

Вида и Яне остаются одни. Он взгромоздился на столик со швейной машинкой, она села верхом на стул. Быстрый, четкий разговор. Горячо и оживленно.

Я н е. К-какие у т-тебя красивые джинсы!

В и д а. Не умеешь ведь!

Я н е. Что не умею?

В и д а. Заикаться.

Я н е. Да, не всегда получается.

В и д а. И долго ты будешь кривляться?

Я н е. Долго! Чтобы вызвать сочувствие. Наша родня жалостливая. А ты — не жалостливая?

В и д а. Я не люблю даром терять время.

Я н е. Дядюшкина школа!

В и д а. А знаешь, если тебя умыть, ты будешь вполне ничего себе.

Я н е. Не надо! Я не привык!

В и д а. Умываться?

Я н е. Выслушивать комплименты.

В и д а. Ты правда ничего не делаешь?

Я н е. Когда удается достать денег, я пью. Вот и все. Даже при социализме еще не придумали дела, которое пришлось бы мне по душе. А ты крутишь с дядей? Как это теперь называется? Научное сотрудничество! Объединенный труд! Союз двух интеллектов!

В и д а. Давай поговорим о тебе!

Я н е. Ну, давай!

В и д а. Жалеешь себя?

Я н е (горячо). О да! Как вы догадались?

В и д а. Эта лавка древностей насквозь пропитана слезами. Даже запах виньяка перешибает… Кто же это тебе дал под дых с такой силой?

Я н е. Родная мать!

В и д а. Ну да?

Я н е. Родила меня, а сама куда-то делась, так что я ее никогда и не видел!

В и д а. Слезай с моего крючка, зануда!

Я н е. Пардон, но мне кажется, это из мужского лексикона.

В и д а. Некогда мне думать о нюансах!

Я н е. Понятно! Такие примеры нам тоже известны.

В и д а. Видишь ли, мне приходится много работать.

Я н е. Все еще?

В и д а. Да, все еще.

Я н е. А времени вам не жаль?

В и д а. Времени? Да ты, отец мой, кусачий, клянусь богом!

Я н е. Что есть, то есть.

В и д а. И как ты живешь с такой путаницей в башке? Ты бы хоть раз прошелся по белу свету среди бела дня!

Я н е. Между белым светом и мной — крышка люка, которую мне не поднять. У меня даже нет сил попробовать. И вообще, в любую эпоху бывают несчастные люди.

В и д а. А как же со временем, которого жаль?

Я н е. Эх! Если оглянуться на годы, когда я бил баклуши, а лучше сказать — сидел в трактире, можно увидеть только осень и зиму. Разве это не странно?

В и д а. Мало того, что ты с придурью, ты еще и придуриваешься!

Я н е. Хотите услышать о летних месяцах и о моем воспитании?

Вида кивает.

(Раскачиваясь из стороны в сторону, поет[25].)