Блумсберийская красавица

Это открытое оскорбленіе — такое грубое, такое низкое — перешло мѣру терпѣнія Долли.

— Ступайте и принесите мнѣ немедленно мой серебряный подсвѣчникъ, крикнулъ онъ.

Горничная прошла чрезъ корридоръ и постучалась къ мистрисъ Икль.

Долли, отличавшійся острымъ слухомъ, ясно слышалъ, какъ она передала его порученіе.

— Скажите своему господину, что серебро заперто, возразила Анастасія. — Я не могу въ такой поздній часъ шарить по цѣлому дому изъ-за его прихоти!

Долли крикулъ:

— Скажите своей госпожѣ, что мнѣ непремѣнно нуженъ серебряный подсвѣчникъ.

Анастасія отвѣчала:

— Скажите своему господину, что я очень устала и не хочу, чтобъ мнѣ надоѣдали подобной безсмыслицей. Заприте дверь.

— Скажите своей госпожѣ, гремѣлъ Долли: — что хотя бы мнѣ пришлось сломать всѣ шкафы въ домѣ, я хочу имѣть серебряный подсвѣчникъ!

Отвѣтъ былъ слѣдующій:

— Скажите своему господину, что онъ можетъ дѣлать, что угодно. Запрете ли вы, наконецъ, эту дверь? сколько разъ я говорю вамъ!

Побѣда осталась за нею!

Я предупреждалъ Долли никогда не прибѣгать къ подобнымъ нелѣпымъ угрозамъ, а вести ссору на нравственномъ основаніи, ни подъ какимъ видомъ не сводить спора съ вопроса объ обязанностяхъ жена въ отношеніи мужа къ нелѣпой попыткѣ, дѣйствовать по праву сильнаго, которое, хотя бы и доставило ему временный успѣхъ, все-таки выкажетъ его вмѣстѣ съ тѣмъ человѣкомъ жестокимъ и безчеловѣчнымъ.

Мстительная Анастасія рѣшила, что ея повелитель долженъ дорого поплатиться за перемѣну спальни.

Первое открытіе, сдѣланное Долли при входѣ въ свое холодное помѣщеніе, было то, что постель не постлана. Изъ разбитаго окна ужасно дуло. Онъ хотѣлъ вымыть руки, но въ комнатѣ не оказалось ни воды, ни полотенца. Гдѣ были его щетки, бритвы, ночная рубашка?

Приходилось плохо! Но онъ рѣшился скорѣе перенести всѣ неудобства, чѣмъ признаться, что ему худо. Анастасія, навѣрное, теперь посмѣивалась и говорила; «я проучу этого маленькаго негодяя».

Сраженіе продолжалось двое сутокъ, и Долли бѣжалъ. Онъ вдругъ вспомнилъ, что существуютъ на свѣтѣ гостиницы, гдѣ онъ можетъ прекрасно помѣститься. Онъ оставилъ Анастасіи записку, въ которой прощался съ нею до тѣхъ поръ, пока она не раскается въ своемъ поведеніи, не попроситъ у него прощенія и не дастъ обѣщанія вести себя съ надлежащимъ приличіемъ.

На этотъ разъ Анастасія струсила и пожалѣла, что зашла такъ далеко. Теперь она дорого бы заплатила за возвращеніе Долли. Ей стало стыдно, и въ ней пошевельнулось чувство состраданія къ преданному существу. Еслибы она только вняла, гдѣ найдти Долли, она бы нашла его, и обняла его поникшую головку, и лишьбы онъ пожелалъ — она даже попросила бы у него прощенія.

Притомъ, для жены вообще нехорошо быть оставленной мужемъ — это обстоятельство угнетало ее больше всего. Лучше бы ей самой его оставить; общественное сочувствіе, навѣрное, будетъ на сторонѣ Долли, и если цалованіе руки когда-нибудь сдѣлается, чего Боже сохрани! извѣстнымъ, то нельзя и сказать, до какихъ скандальныхъ размѣровъ разростется эта исторія!

Любила ли она Долли? любила; она любила его больше всякаго другаго человѣка, но себя она любила больше всѣхъ въ мірѣ. Мысль, что онъ можетъ жить отдѣльно отъ нея, — что ея прелести потеряли для него свою привлекательность; что онъ готовъ лучше подвергаться всякаго рода неудобствамъ и ущербамъ, чѣмъ выносить ея общество, — эта мысль заставляла безпокойно вертѣться къ креслѣ, и проводить цѣлые часы въ составленіи плановъ — какъ приманить его опять домой и удержать тутъ навсегда, отрѣзавъ возможность новаго бѣгства.

— Но я никогда не уступлю ему, хотя бы это стоило мнѣ жизни! говорила она самой себѣ, по крайней-мѣрѣ, каждыя полчаса.

ГЛАВА VII Терпѣніе мистриссъ Икль подвергается сильному испытанію

Уныніе мистера Икля было таково, когда онъ спѣшилъ изъ ненавистной тинкенгемской виллы, что онъ совершенно утратилъ всякое распоряженіи своими ногами и позволялъ имъ бѣжать со скоростью пяти миль въ часъ. Печаль такъ-сказать прилила къ его ногамъ и заставила прыгать изъ стороны въ сторону, подскакивать, вертѣться и совершать какую-то безумную отчаянную пляску по дорогѣ.

Онъ безпрестанно повторялъ: «неблагодарная женщина, мы разстанемся!» Эти слова дѣйствовали на рѣзвыя ноги подобно удару лозы, и заставляла его учащать шаги до непомѣрной скорости. Два мальчугана попытались состязаться съ нимъ въ бѣгѣ, но, запыхавшись и раскраснѣвшись, должны были остаться далеко позади, несмотря на то, что онъ несъ дорожный мѣшокъ.

Ему нужно было уединеніе; онъ желалъ быть одинъ, чтобъ никто и ничто не нарушало его меланхоліи. Ему нужна была какая-нибудь глухая комнатка въ одно окно, выходящее въ стѣну или на кладбище, — здѣсь онъ будетъ проводить цѣлые дни, склонивъ голову на столъ и думая о счастіи, котораго онъ такъ радостно добивался, но не могъ добиться!