Блумсберийская красавица

— Я получила такое нѣжное, любящее письмо отъ мамаши, Бобъ, обыкновенно начинала она: — письмо, такъ прекрасно написанное, полное такихъ добрыхъ совѣтовъ! Я вамъ прочту изъ него нѣкоторыя мѣста. Послушайте, милый, это дѣйствуетъ очень успокоительно: «знаю, моя дорогая Анастасія, что вы терпите душевныя и тѣлесныя мученія отъ своего низкаго мужа. Любимая моя, вы стоили лучшей участи! Онъ очень ужасный человѣкъ. Вспыльчивый, грубый, гадкій, низкій и трусливый. Не завидую вашей долѣ. Удивляюсь только, какъ вы его не оставите. Еслибы вы не были такою кроткою, любящею, благородною женщиною, и притомъ преданною англиканской церкви, то уже давно бросили бы это чудовище!» Ахъ, Бобъ! прочитавъ такое письмо, я чувствую въ себѣ новыя силы. Дорогая мамаша!

Анастасія цаловала воображаемое письмо и прятала къ себѣ на грудь.

Можете себѣ представить, какъ трудно переносить все это человѣку, хотя бы онъ даже обладалъ кротостью ягненка, — переносить, не сдѣлавъ въ отвѣтъ мы одного замѣчанія. Домъ стадъ для Долли совершенно невыносимъ. Сидя въ своей комнатѣ, задумчивый и печальный, Долли могъ слышать, какъ жена и Бобъ хохотали и кричали, вѣроятно, желая показать ему, какъ они весели и довольны.

Однакожь, какую душевную тяжесть не чувствовалъ Долли, онъ не рѣшался выйти изъ этого положенія, боясь сцены: деликатный и чувствительный Долли не любилъ «сценъ».

Много несчастныхъ дней провелъ онъ, лежа неподвижно въ своемъ креслѣ, до такой степени неподвижно, что когда онъ выходилъ изъ оцѣпенѣнія и пытался встать, то члены его оказывались онѣмѣлыми и сведенными судорогой. Однажды, уставъ читать, онъ стоялъ у окна и смотрѣлъ на росшіе передъ нимъ кусты, прислушивался къ разнообразному стуку проѣзжавшихъ экипажей, и развлекался, стараясь различить звукъ четырехколесной телеги отъ двухколесной; вдругъ онъ увидѣлъ Анастасію, вышедшую гулять, въ сопровожденіи изящнаго Боба. Долли усталъ разсматривать кусты; онъ видѣлъ, какъ нѣжный побѣгъ полумертваго лавроваго дерева превратился въ крѣпкую, многообѣщающую вѣтвь, — отчего не заняться чѣмъ-нибудь другимъ? Отчего не воспользоваться отсутствіемъ мучителей и не попытаться ускользнуть? Долли надѣлъ шляпу и вышелъ на улицу.

Онъ не прошелъ и десяти шаговъ, какъ встрѣтилъ Фреда Пиншеда; вслѣдъ за нимъ шелъ Гусъ Грубъ, — рукопожатія, и трое маленькихъ людей пошли вмѣстѣ, съ величественнымъ и важнымъ видомъ норфолькскихъ великановъ. Говоря откровенно, Долли былъ очень радъ, что нашелъ себѣ защиту на случай, если она выслѣдитъ, куда онъ пошелъ.

Пріятели выражали ему сочувствіе, разспрашивали о его болѣзни, желали на будущее время здоровья; словомъ, были такъ добры, какъ могли бы быть его школьные товарищи. Долли ожилъ и почувствовалъ себя здоровѣе.

Часовъ около шести, Пиншедъ сталъ настаивать, чтобъ Икль обѣдалъ вмѣстѣ съ нимъ у его матери, и не хотѣлъ слушать никакихъ отговорокъ. Долли, хотя и чувствовалъ себя разстроеннымъ, подумалъ, однакожь, что такой случай провести пріятно время, быть можетъ, никогда больше не представится, и принялъ приглашеніе.

Когда Анастасія, возвратившись домой, не нашла мужа, то такъ разсвирѣпѣла, что даже погрозила, если только поймаетъ Долли опятъ, запереть его на ключъ.

— Какова крошечная, злая ехидна! воскликнула она, обращаясь къ Бобу: — ускользнулъ тихонько, когда всѣ думали, что онъ такъ слабъ, что и ногъ не передвинетъ! О! я ему за это отплачу!

Бобъ, въ качествѣ субъ-констэбля, былъ отправленъ, съ десятью шиллингами въ карманѣ, разыскивать бѣглеца по сосѣдству, и захватить его опять.

Отважный молодой человѣкъ, съ быстротою мысли, свойственной людямъ геніальнымъ, сейчасъ же составилъ себѣ планъ дѣйствій. Онъ спрячется пока въ ближайшемъ трактирѣ, и будетъ изъ окна наблюдать, не пройдетъ ли мимо преступникъ.

Прошло десять часовъ, и все-таки нѣтъ Боба, и что еще хуже, нѣтъ Долли. Анастасія прежде всего освѣдомилась, взялъ ли съ собою мистеръ Икль дорожный мѣшокъ. Никто даже не видалъ, какъ мистеръ Икль вышелъ изъ дожу.

Единственная ея надежда была на бдительность братца, который, по странной случайности, въ эту самую минуту игралъ пятую партію на бильярдѣ съ зеленщикомъ, со старьевщикомъ, и съ торговцемъ сыромъ; по три пенса назначалась партія, и выигравшій платилъ за эль; такимъ образомъ, Бобъ увеличивалъ популярность дома Иклей, и умѣя мастерски владѣть кіемъ, даромъ пилъ.

Нисколько не смущаясь послѣдствіями своего смѣлаго поступка, Долли, съ сигарой во рту, шелъ домой, въ хорошемъ настроеніи духа послѣ прекраснаго обѣда и ласковаго обхожденія; онъ давалъ себѣ обѣщаніе на будущее время больше искать развлеченія внѣ дома; это будетъ ослаблять дурное впечатлѣніе, производимое домашими дрязгами.

Долли громко постучалъ въ дверь, и когда ее отворила сама гнѣвная Анастасія, тихонько насвистывалъ, издавая звукъ, занимавшій средину между свистомъ вѣтра въ замочную скважину и пискомъ молодаго щегленка въ равное утро.

Долли былъ въ хорошемъ настроеніи духа.

Анастасія, ожидавшая Боба, какъ только увидѣла чью-то шляпу, сейчасъ же вскричала:

— Что нашли, поймали его?