Блуждающий костер

Женя, услышав приговор, отнимавший у нее, как у кухонной дежурной, самый сладостный час утреннего сна, сначала привычно вздрогнула. Но тут же успокоилась. Ведь чем быстрее они встанут и чем дальше уйдут от того места, тем лучше! Весь вечер в ней медленно нарастала тревога: а вдруг, пока они тут сидят, то самое успеет догнать их? Она снова представила себе склон — пока не стемнело, он выделялся светлой голубизной на сапфирово-синем небе. Не зрение, но какое-то иное чувство помогло вообразить посреди него аморфное нечто, что спешит за группой, оставляя пустые следы… Ох. Будь ее воля, она, Женя, прямо сейчас побежала бы вниз, к лесу. Но, понятно, она готова бежать только с товарищами; в одиночестве ужас растерзал бы ее. Поэтому, глубоко вздохнув, она постаралась уверить себя, что за ночь нечто не успеет перейти перевал. А утром будет поздно. Солнечные лучи дезактивируют преследователя, кем бы и чем бы он ни был, и группа уйдет от него навсегда.

Перед сном ей удалось избавиться хотя бы от части обычных страхов: она пригласила Катю сбегать «до ветру» вместе. Далеко уходить, к счастью, не пришлось: еще вечером, чтобы защитить шатер от того самого ветра, они выстроили со стороны перевала высокую стенку из толстых снежных кирпичей. Стенка естественным образом превратилась и в туалетную загородку. Решили, что под ее прикрытием можно будет ходить даже «по большому». Никакой хозяйственной деятельности по ту сторону не велось, и можно было не стесняться посторонних глаз. Петя в порыве энтузиазма (строительство воодушевило всех, как в детстве) предложил сделать дополнительную перпендикулярную перегородку между отсеками «М» и «Ж». Но на это сил уже не хватило.

— Здорово, что туалет построили, — сказала Катя, ежась от ветра, который за стенкой показывал всю свою злость. — Ночью-то еще разыграется.

— Да, точно, — пробормотала Женя. Она оглядывалась во мглу, ожидая и боясь увидеть то, что она даже не знала, как выглядит.

— Хорошо все-таки, что у нас шатер есть! — Катя совсем озябла от неподвижного сидения, и голос ее стал сдавленным.

— Верно, хорошо…

В спарке, как Женя и представляла, они с Катей прижались к противоположным бортам и замерли, ожидая вход Димыча. А он, пряча смущение за сопеньем и охами, принялся неловко всовывать тело в получившуюся щель.

— Да не натягивайте вы так, мне ж не забраться, — наконец, вымолвил он.

Девчонки пошевелились и подвинулись к центру ровно на сантиметр каждая. Никому не хотелось соприкоснуться с чуждой плотью, и Димыч их хорошо понимал.

— Бли-ин, — обреченно протянул он, и кое-как ввинтил себя в спарку. Но не прошло и нескольких секунд, как он ощутил предчувствие неземного блаженства. Тепло, которого он и не чаял получить, вдруг полилось к нему отовсюду, из каждого уголка, из каждой складочки. Источником тепла были два женских тела, пытавшиеся уползти от него как можно дальше. В душе у него мелькнула если не благодарность, то примирение с этими телами: ну надо же, оказывается, они могут сгодится на что-то путное… Не успев додумать эту мысль, он провалился в сон.