Блуждающий костер

— Ну почему одинаковое? Ты что, пробовал? — Генка насмешливо взглянул на него и, не получив ответа, продолжал: — Каждому — свое. Кто-то ловит кайф от походов, кто-то — от средневековых замков на Луаре, а кто-то — от коктейлей на пляже. Почему нет? Они ж тебе не мешают, верно?

— Коктейли, хе-хе?

— Они никому из нас не мешают, — вставил Димыч. — Но ценности нам эти непонятны, вот и все.

Он опять зашивал рукавицу — уже другую.

— Да самое обидное-то не это. Самое обидное то, что нормальные люди, походники, почему-то вот в таких вот в итоге и превращаются! — неожиданно горестно воскликнул Володя. — Вот взять хотя бы Сашку Петрова. В «пятерки» ведь ходил, в «шестерки»! В таких суровках бывал! А потом раз — и как отрезало. Теперь он такой чистенький, модный, передвигается только на машине и на самолете. Дайвинг, понимаешь, кайтинг, яхтинг… Тьфу. А ведь какой был мужик! Сколько вместе пройдено!

Он готов был прослезиться.

— А что такого? Небось, женился, а жена и говорит: хочу рестораны и все такое. А про горы твои и рюкзаки забудь. Вот и свернула мужика, — пустился в рассуждения Данила.

— Правильно, во всем женщины виноваты! — заржал Петя, покуда не знавший близко ни одной женщины.

— Причем тут женщины? — нахмурился Генка. Ему было досадно за вульгарную трактовку своих слов, и он снова оторвался от книги. — Человек ведь не стоит на месте, он развивается. На каком-то этапе ему интересно одно, потом — другое. Нельзя утверждать, что комфортный туризм — назовем его так — это обязательно регресс в сравнении с туризмом, так сказать, рюкзачным. Это просто некий иной мир, и у него своя ценность… — Он заметил, как высокопарно говорит, и улыбнулся, как бы извиняясь. — В общем, мне кажется, есть какая-то ограниченность в том, что мы не принимаем чужой образ жизни только потому, что он нам не нравится, — осторожно закончил он.

— Может, я и ограниченный, но мне не нравится, что нормальных походников становится все меньше! — обиженно сказал Володя. — А и те, что есть — такие распальцованные… У них все по-западному: денег куры не клюют, их на вертолетах забрасывают, на джипах подвозят, у них все снаряжение — гортексы-хренексы. Блин, один костюм стоит больше, чем вся наша снаряга. А двадцать лет назад ведь ничего такого не было! Ходили во всем самошивном, палатки-«гробики» на стойках, спальники — по пять килограмм. И ничего ведь, ходили как-то! Но и люди, понимаешь, были другие! Душевность какая-то во всем этом была… А не то, как теперь в американских фильмах: ты в порядке? Ну и я в порядке. И давай, полезли в постель…

Генка подавил змеившуюся на губах усмешку.

— Гм, ты смешиваешь сухое с горячим. Тебе что не нравится — американская свобода нравов, общество потребления или то, что люди стремятся ходить в походы с более качественным снаряжением?

— Да мне все не нравится! Потому что все это, по сути, одно и то же.

Володя не был силен в полемике, но искренне верил в свою правоту. Он чувствовал, что молодые обходят его в спорах, и оттого еще сильнее раздражался.

— Короче, тебе просто хочется, чтобы все было, «как раньше». Чтобы ходить в пудовых ботинках-вибрамах, спать в мокрых ватных спальниках, чтоб никаких подбросок-забросок, все только ножками, верно? И никаких чтоб культпоездок. Отпуск — исключительно в тайгу и в тундру. Только так куется настоящий мужской характер, да?

Вроде бы Генка доходчиво сформулировал то, что путано и сбивчиво пытался выразить его собеседник; но почему-то в его изложении эта мысль приобрела комический оттенок. Володя сердито сдвинул брови и открыл было рот, чтобы горячо заспорить, но тут из угла снова заскрипел голос Димыча.

— Народ! Может, теоретические дискуссии на завтра перенесем, а? Нам как бы рано вставать. Забыли, что мы из графика вышли?

Заход был умен; Генка, который уже сожалел о своей несдержанности, благодарно взглянул на товарища. Володя мгновенно вышел из роли поборника ортодоксальной старины и снова стал ответственным руководителем: лирика — побоку, главное — цель!

— Точно… Нам же еще спускаться неизвестно где. Стоянка-то наша внизу должна быть, а мы до нее еще и не дошли. Короче — завтра выход в семь, подъем дежурного — в пять. Все, мыться-бриться-стелиться!