Блуждающий костер

Но опасения оказались напрасны. Когда шатровая команда с примкнувшим к ней Петей уже растягивала непрочное капроновое жилище на воткнутых в снег лыжах (деревьев не хватило), снизу, из березняка, донеслись довольные голоса Димыча и Генки. Им каким-то чудом удалось найти несколько сухих берез. Дров хватало и на костер, и даже на полночи работы печки. В связи с этим Володя принял суровое командирское решение: топить только в три первых дежурства (причем этими дежурными должны быть девушки, как главные виновницы внештатной ситуации), а потом спать в медленно остывающем шатре. Зато — уже без дежурств. Парни получали право отдыхать всю ночь. В шесть утра, когда поднимался утренний повар, он должен был за счет остатков дров реанимировать печку, и кормить народ в тепле. Про то, что питаться в шатре — это «не по-спортивному», Володя сегодня уже не вспоминал. На безлесом плато и без того было ветрено, а с наступлением темноты непогода обещала усилиться. План содержал только одно слабое звено. Получалось, что «наказанная» Женя должна была дежурить дважды, так как завтра утром была ее очередь готовить завтрак. Тут даже равнодушный Генка заметил, что это как-то не очень честно. Володя согласился и предложил вызваться добровольцам: кто их парней готов отдежурить ночью за утреннюю Женю? Сразу возникла тишина. Генка отвернулся, сделав вид, что не расслышал. Данила и вправду не слышал: он никогда не слушал того, что не касалось его лично. Петя, хоть и слышал, но считал, что этот лот его не касается, так он уже кашеварил накануне. Наконец, раздался голос Димыча.

— Так и так плохо сплю. Ладно уж, подежурю.

— Ну, вот и славненько! Тогда, получается, первой — Яна, потом Женька, а потом ты. Или ты первым хочешь?

Первое дежурство было привилегией, так как позволяло быстро выполнить свой долг и спокойно спать до утра — что куда лучше, чем быть разбуженным среди ночи. Димыч подумал, прилично ли ему, как мужику, выпрашивать себе послаблений, и решил, что неприлично.

— Бли-ин… Черт с вами, буду третьим.

Он направился к «пилораме», чтобы не было соблазна передумать. Но Володя окликнул его.

— Слышь, ты там это… Если сильно мерзнешь, то можем тебя в середину переложить! Теплей будет.

Димыч задумчиво остановился. Кодекс чести героя требовал отказаться от сочувственной помощи, но мысль о том, что в своем недоспальнике ему предстоит по-настоящему холодная ночь, сковала готовые сорваться с языка возражения. Он молчал и ждал, что преподнесет ему судьба.

— У тебя ж не спальник, а тряпочка. А ты с краю лежишь. — Володя как будто только сейчас сообразил, что у Димыча тряпочка и что он лежит с краю.

— Э-э… Гм… Ну-у… — неопределенно замычал Димыч.

— И правда, ты ж не спишь почти. Я слышал, как ты всю ночь ворочался, — неожиданно пришел на помощь Генка.

— В конце концов, можно и спарку состегнуть, и вдвоем-втроем лечь, — предложила Яна.

Вообще-то она ни за что не стала бы заботиться о сохранности Димыча — тем более, что его самого чужая сохранность, как известно, меньше всего заботила, а непрошенное сочувствие он обычно холодно и резко пресекал, заставляя сочувствующего ощутить себя полным идиотом — но тут ее вмешательства требовал долг. В походе Яна исполняла должность доктора. Обычно ее обязанности сводились к выдаче по утрам витаминок, а по вечерам — пластыря для заклейки стертых пяток. Но сейчас, когда один из участников собирался в ближайшее время умереть от переохлаждения, она сочла нужным изречь формальный врачебный совет — который, она была уверена, Димыч не станет его исполнять. Однако пациент вместо обычной презрительной усмешки почему-то отмалчивался, словно ждал развития темы. Спарка, о которой шла речь, означала спальник на двоих или троих. В туристском обиходе существовали готовые спарки, обычно самодельные. Но володина группа предпочитала просто состегивать при необходимости одинарные спальники, чтобы иметь свободу маневра: если в шатре тепло, все наслаждаются комфортом поодиночке, если прохладно — то теснятся и конфузятся дуэтом. Особенностью импровизированной, состегнутой (а если «молнии» спальников не походили друг к другу, то наскоро сшитой) спарки было то, что ее внутренний объем оказывался гораздо больше, чем у готовой. Двоим в ней было слишком свободно, а значит — холодно. Приходилось залезать втроем, что еще более сковывало свободу движений. Особенно тому, кто оказывался в центре. Но сегодня, кажется, был как раз тот случай, когда можно было забыть об удобстве ради тепла. Услышав о спарке, Володя оживился.