Блуждание во снах

– Вы смеетесь надо мной. Прошла лишь неделя с момента вкушения зелья Нубиуса. Я еще «недосатир», но уже не человек. Но самое страшное, господа, это – мои руки. Что есть руки для скрипача? – бедняга протянул распухшие и покрытые волосом, когтистые пальцы. – Разве я могу теперь играть такими-то руками? – он быстро заморгал и заплакал. – Вместо Моцарта из под моих пальцев вылетает скрежет.

– Вы не назвали свое имя, – спросил, потрясенный Владимир.

– Меня зовут Николасом. Я поляк по происхождению…

– Николас, сейчас я не могу для вас ничего сделать, ибо сам пока не свободен. Но я обещаю, что при первой же возможности, я сделаю все, что в моих силах для вашего спасения и возвращения к музыкальной деятельности, – проговорил он с волнением в голосе.

– Спасибо, Владимир Иванович, я буду верить и ждать. И своим товарищам я поведаю о нашей встрече. А скрипку я оберну в платок и спрячу в надежное место. Я уже присмотрел одно – сухое и тихое.

– Хорошо, сударь. Я говорю вам до свидания, – Владимир приподнял шляпу и поклонился.

Трое друзей поспешили подальше от плачущего музыканта.

– Володя, ты нам не рассказывал, отчего эти музыканты оказались в твоем доме.

– Макарушка, не мучай меня. Дай срок – я все расскажу. Мне тошно сейчас. Просто помолчи, а? Как друга, прошу.

– А куда, тогда делись остальные музыканты – те, что пошли в другую сторону? – вслух рассуждал Травин.

– А вот и мне, Родион Николаевич, это хотелось бы узнать. Где остальные?

– А куда, господа, мы с вами идем? – спросил Булкин. – Не хотелось бы мне попасть в лапы, черт знает, кому. Раз здесь всюду каверзы, да капканы.

– Насколько мне помнится, кто-то желал кулаками помахать?

– Так я и сейчас, Володя, не против, кулаками помахать. Только, пока не с кем…

– Если мне не изменяет память, в той стороне расположен дом некоего господина Печенкина и его распрекрасной женушки Клариссы.

– И что, мы пойдем к ним?

– А почему бы и нет?

– В прошлый раз хозяйка была очень гостеприимна. Накрыла нам роскошный стол.

– Ого, а может, и нам накроет? Она, как с виду, ничего?

– О, она очень даже… ничего. Думаю, тебе понравится.

– Ну, тогда пошли!

Все трое миновали несколько полянок, сворачивали на дороги, любовались пальмами, кипарисами и платанами, растущими по обочинам. И наконец, среди деревьев показался легкий дымок. Они приблизились к жилищу господина Печенкина и его сколь прекрасной, столь и деспотичной женушке. Тропинка стала шире, и наши друзья уперлись в невысокий, чугунный забор. Ажурная калитка, как ни странно, была открыта. Она впустила наших путников. Ни собак, ни иных тварей здесь не наблюдалось. Владимир приложил палец к губам, призывая своих товарищей двигаться тише.

– Владимир Иванович, но это же не прилично, – прошептал Травин. – Нас же никто не звал. А незваный гость, как говорится…

– Тсс, не шумите. Родион Николаевич, голубчик, оставьте на время свои земные политесы. Если бы я не знал о некоторых привычках хозяйки этого дома, то вел бы себя иначе, – жарким шепотом ответил ему Владимир. – Хозяйка этого дома еще та штучка… Потому я и осторожничаю. Сейчас разведаем обстановку.

Друзья прошли мимо нескольких фруктовых деревьев и роскошных клумб и уперлись в широкую летнюю террасу, примыкающую к добротному дому из серого камня. Владимир потянул за рукав Макара, знаками велел пригнуться и Травину. Вся троица схоронилась в кустах цветущей жимолости. На террасе, вытянув прекрасные босые ножки на бархатную поверхность канапе, оттенка шамуа[124], сидела Клариса Феофановна. По выражению недовольного лица – губкам, собранным в трубочку, сдвинутым черным бровям и нахмуренному лбу – было видно, что хозяйка явно не в духе. Ее роскошное, полнеющее тело, все его крутые изгибы и выпуклости, плотным глянцем обтекал малиновый шелковый китайский халат, расписанный чайными розами и иероглифами. Темные волосы перехватывала у лба газовая, в тон, косынка. Ниже косынки, тяжелым потоком, струились на полные плечи и внушительную грудь роскошные локоны. Она была не одна. Подле ее ног, прямо на полу, в унизительной, коленопреклоненной позе, сидел ее супруг – Осип Аполлонович Печенкин.

– Кларсончик, ну, не сердись, – уговаривал супругу Осип.

– Ах, Ося, как же не сердиться, если скучно? Понимаешь, мне скуч-но!

– Ну, давай я тебе помассирую ножки, – с этими словами Ося присел на край канапе и с нескрываемым наслаждением принялся поглаживать растопыренные пальчики своей супруги.

Последняя же сморщилась от отвращения, согнула ногу в колене и что есть силы, пнула Осипа. Он неуклюже взмахнул руками и шлепнулся на пол.

– Кларочка, ну зачем ты так?

– Лижи их языком. Быстро!

– Слушаюсь! – радостно ответил он, подполз к канапе и с наслаждением захватил ртом изящную ступню своей жены.

– И пяточки и между пальчиками, – командовала Кларисса, подставляя ему ступни с накрашенными ноготками.

Осип вылизывал ступни своей ненаглядной супруги. Его бледные губы захватывали ее пальцы то по одному, словно лакомые конфеты, то сразу по несколько. Он чмокал от удовольствия и замирал в томительной истоме.