Боевой 1918 год 2

— Что — раненых нет? Вроде говорили, что вашего начальника зацепило…

Капитан сухо известил:

— Благодарю. С ними управились своими силами.

Я равнодушно пожал плечами:

— Дело хозяйское. Сколько у вас бойцов?

Помявшись, Нетребко быстро понял, что мои разведчики наверняка уже все что надо высмотрели, поэтому ответил честно:

— В строю девять активных штыков. Имеем на руках еще двоих раненных, и одиннадцать воспитанников Проскуринской школы военного ведомства.

— Хм… то есть людей осталось только-только до первого боестолкновения? А чем ближе к линии фронта, тем шанс этого столкновения выше…

Капитан, на этот риторический вопрос отвечать не стал. Помолчали, потом я подытожил:

— Мальчишек отдайте мне. Вместе с преподавателями. Я их, хотя бы до безопасного места, целыми доведу…

Офицер поджал губы:

— Из преподавателей, после боя, остался лишь один. И тот ранен. А кадеты… Честно говоря, есть у меня опасение, что они будут категорически против передачи их красным. Воспитаны-с не так.

Закурив, я усмехнулся:

— Знаешь капитан, за этих кадетов, не с меня, а с тебя на том свете спросят. Я, конечно, сомневаюсь, что когда вас, в следующей стычке положат, то и ребят тронут. Но время сейчас настолько поганое, что надо быть готовым ко всему. А насчет «против — не против» так скажу — если бы им было лет по пятнадцать, то согласился бы с тобой. Но это дети. Просто объясните им, что мы рейдовый отряд российской армии. Без уточнения цветовой дифференциации. Ну и препода c ними передайте. Он там как- говорящий, или ранение тяжелое?

«Благородие», после моих слов, покатал желваками, но ответил без психа:

— Господин штабс-капитан, ранен в ногу. В сознании, но ходить не сможет.

Я обрадовался:

— О! Вообще хорошо! Пока определим их к медикам. Так что будут в безопасности. И не волнуйтесь — при первой возможности передадим пацанов в севастопольский кадетский корпус.

Нетребко насупился:

— Очевидно вы не в курсе — там морской корпус. Где сухопутчикам придется очень несладко, даже невзирая на защиту офицеров-воспитателей. Дети злы…

Поняв, о чем он говорит, я выругался:

— Вот ведь мля… Согласен. Ладно, переиграем! Ведь это же не младенчики, в конце концов? Попки им вытирать уже не нужно? Поэтому, передам их в Качинскую летную школу. Пусть с детства к технике привыкают. Глядишь, может кто из них, вторым Нестеровым станет.

Капитан, тронув ус, удивленно протянул:

— Неожиданное решение… Я, конечно, не знаю, как там у красных дела обстоят, но вы уверены, что командный состав школы к вам прислушается? Все-таки это воинская часть, а не специализированное учреждение…

— Уверен.

Видно было, что Нетребко поплыл, так как понимал, что пацаны для его отряда — это обуза. И я во всем прав. Только чувствуя ответственность за них, еще сомневался, как поступить. Мне эти сомнения импонировали, но затягивать разговор не хотел и думал уже надавить на собеседника. Но тут из-за броневика, вырулил мой начштаба, с амбарной книгой в руках. А увидав штабс-капитана застыл, удивленно воскликнув:

— Тарас Григорьевич, вы ли это?

Нетребко не менее удивленно захлопал глазами:

— Господин полковник?[36]

Возглас и интонации Матвеева, мне почему-то сильно напомнили эпизод из «Гусарской баллады» поэтому непроизвольно фыркнув, я гундосо-картаво произнес:

— Корнет — вы женщина? — но тут же извинился и спросил у Игната Тихомировича — Вы что, знакомы?

При этом подумав, что получается интересная вещь — раньше считал, только у морских офицеров подобное присутствует — чтобы каждый знал, или слыхал о другом. Похоже и у сухопутчиков, служащих приблизительно в одной части страны, та же картина. Я не беру младших офицеров производства военного времени, но вот старые кадры, да еще и приблизительно одного звания, если и не прямо знакомы, то наслышаны друг о друге.

Матвеев кивнул:

— Так точно! В штабе восьмой армии, работали бок о бок. Штабс-капитан Нетребко, был заместителем начальника отдела контрразведки. Специалист, каких поискать!

Офицер, при этих словах машинально схватился за кобуру (наверное, думал, что его, как ненавистного всем красным «контрика», прямо сейчас вязать начнут). Но тут же вынужден был опустить руку, так как в лоб ему смотрел ствол моего «парабеллума», а за спиной мягко клацнули затворами автоматчики охраны. Не опуская пистолета, я сурово приказал:

— Не шали! — и повернув голову к опешившему начштаба, заинтересованно уточнил — Что, прямо, настолько хороший спец?

Матвеев выпав из ступора, горячо пояснил:

— Еще бы! Вы ведь слыхали в девятьсот шестнадцатом, о деле Груинберга? Все газеты писали… — тут видно вспомнив о моем «недуге» замялся — Ах да… — но быстро взяв себя в руки продолжил — На счету Тараса Григорьевича, две вскрытых сети австро-венгерских и германских шпионов. Не считая дел поменьше. А также, постоянные контакты с «охотниками», непосредственно на передовой. И орденов столько, что любой позавидует!

Сунув «люгер» в кобуру, я задумчиво оглядел капитана и глянув на часы, повернулся к Матвееву: