Боевыми курсами. Записки подводника

Вдали был виден возвышающийся над городом собор в древнегреческом стиле с красивой колоннадой. В этом соборе в одном склепе с выдающимся русским флотоводцем адмиралом Михаилом Петровичем Лазаревым — организатором героической обороны Севастополя 1854–1855 годов — покоились вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, адмирал Павел Степанович Нахимов и контр-адмирал Владимир Иванович Истомин. Было горько и обидно, что фашисты надругались над святыней нашего флота…

Пройдя боновое заграждение, мы увидели руины Севастополя вблизи. Это был уже не тот город, который мы оставили в октябре прошлого года.

Справа от разрушенного бомбами и снарядами Константиновского равелина нам открылась, вся в дыму и пламени, Северная сторона со знаменитой серой пирамидой памятника-часовни на вершине далекого холма, установленного в честь обороны Севастополя в Крымскую войну. И вот спустя 87 лет здесь вновь разыгралась ожесточенная битва. Внуки и правнуки прославленных солдат и матросов, лежащих в этой братской могиле, с еще большим геройством и мужеством отстаивают каждую пядь священной, обильно политой кровью севастопольской земли.

Флотский театр имени Луначарского весь в развалинах, за ним — Приморский бульвар с опаленной зеленью уцелевших деревьев. Из земли кое-где торчали низкорослые кустарники, и была видна обожженная трава. А ведь совсем недавно он был любимым местом отдыха севастопольцев. Вот и памятник погибшим кораблям. Как хорошо, что фашистские бомбы и снаряды его не тронули.

В вечернем сумраке многочисленные пожары на Северной и Корабельной сторонах и в самом городе стали более отчетливыми и зловещими. Кругом пылали дома, и языки пламени взлетали к небу, к багровым, точно раскаленным облакам. Было видно, как горящие головни, кувыркаясь в воздухе, уносились вверх вместе с пламенем и клубами дыма. Отсюда до передовой тогда было всего семь-восемь километров…

Северная и Южная бухта были пустынны. Вдоль в недалеком прошлом живописных берегов сейчас тянулись мрачные руины.

Поначалу казалось, что Севастополь безлюден: решительно все было укрыто и защищено землей.

С наступлением вечера массированный артиллерийско-минометный огонь прекратился. Не бомбила Севастополь и фашистская авиация. Жестокий бой, грохотавший весь день, затих, но передний край обороны все еще озарялся множеством осветительных и сигнальных ракет. Город постепенно оживал: из подвалов и укрытий выходили его жители, облегченно вдыхали вечернюю прохладу и сразу активно включались в оборонные работы.

Бойцы и жители города в неимоверно трудных условиях, под непрерывным огнем, без отдыха, зачастую без пищи и воды мужественно трудились, защищая Севастополь. Наши усилия по доставке боезапаса и продовольствия давали возможность продлить и укрепить оборону города.

На южном безоблачном небе появились звезды, и только огненные хвосты сигнальных осветительных ракет, по временам горевшие где-то вдали, у передовых позиций, да лучи зенитных прожекторов говорили о том, что враг очень близко к городу, и даже ночью он не дремлет.

Войдя в Южную бухту, мы медленно подошли к затемненной стенке угольного склада. Команда молча стояла на боевых постах. Кругом виднелись воронки от авиационных бомб, снарядов. Ржавые рельсы железнодорожных путей в одном месте стояли дыбом, неподалеку лежали опрокинутые железнодорожные вагоны. В здании панорамы виднелись огромные проломы. Вокруг вокзала на месте деревянных домов торчали обгорелые бревна и печные трубы. По всему было видно, что фашистская авиация бомб не жалела.

Пришвартовавшись к корпусу полузатонувшего судна у стенки угольного склада на восточной стороне Южной бухты, напротив холодильника, мы приступили к выгрузке доставленного боезапаса.

На берегу нас ожидали грузовые автомашины и около двух рот красноармейцев. Личный состав подводной лодки приступил к выгрузке доставленных военных грузов на палубу подводной лодки, а красноармейцы на руках переносили их с палубы на берег и грузили в автомашины. Выстроившись в две цепочки, красноармейцы, как на хорошо организованном субботнике, брали ящики с боезапасом с палубы и передавали их из рук в руки в автомашины, стоящие в очереди у причальной стенки. Груженые автомашины с надрывным гулом уходили по пыльной дороге на Корабельную сторону.

Вскоре к борту подводной лодки подошел штабной разъездной катер — меня и комиссара вызвали в штаб флота.

За короткую летнюю ночь пыль и гарь от взрывов многих тысяч бомб, снарядов и мин, стоявшие над городом, не успели рассеяться полностью и продолжали серой пеленой висеть перед глазами. Повсюду шли восстановительные работы. Рабочие, матросы и жители поспешно расчищали улицы и укрепляли город.

Оставив за себя старпома, мы с комиссаром отправились к Графской пристани, недалеко от которой в горе располагался защищенный флагманский командный пункт флота (ЗФКП).

В темноте, разрываемой частыми вспышками, катер легко заскользил по мутной, глади Южной бухты. То тут, то там плавали балки, перегородки и ящики от разбитых бомбами зданий казарм подплава и складов.