Бог играет в кости (СИ)

— Ненавижу ублюдка. Из грязи — в князи, как говорится… Но шустрый. Быстро схватывает.

Наконец хоть что-то человеческое.

— Он уже входит в Совет, не так ли?

— Бери выше. На нынешнем заседании его должны избрать Председателем, вместо меня.

— И как тебе это?

Отец пожал плечами.

— Политика. Возможно, это к лучшему — нашему делу нужна новая кровь.

Зная отца, скорее всего его поставили в безвыходное положение. Вынудили освободить пост…

— Ты же понимаешь, что дорвавшись до власти, он начнет всё перекраивать под себя?

— Разумеется. — отец медленно кивнул. — Но… Каким боком это касается тебя?

И я ему рассказал. О том, как был в плену, о самолетах и бомбах. О маме… Он не перебивал. Даже не изменился в лице. Спокойно пил свой скотч. Жидкость в стакане больше не дрожала.

Когда я замолчал, он еще несколько минут посидел неподвижно, а потом поднялся.

— Ну, если у тебя всё… Завтра рано вставать.

— Постой! — я на секунду онемел. — Ты что же, ничего больше не скажешь? Ты же можешь повлиять на голосование, закрыть ему дорогу к власти! Ты же…

Он, рывком подвинув кресло, снова сел. Упер в меня острый взгляд…

— Послушай сын. Говорю, как твой отец, который вправе ожидать полного, беспрекословного послушания: не лезь в это. Ты никогда не интересовался политикой, ничего в ней не понимаешь, и никогда не поймешь. Не вздумай ничего предпринимать. — он сделал такое движение рукой… как крупье, раздающий карты, и я понял, что он намекает на мои способности. — Слышишь? Я запрещаю тебе что-либо делать! Это не твоя игра.

— Да это вообще не игра! — я с трудом сдерживался. — Это жизни людей! Мои друзья могли погибнуть, я сам чуть не умер, мама… Неужели тебе её не жалко?

— Это тут ни при чем. — он побледнел, губы стянулись в черепашью щель, на щеках проступили болезненные красные пятна. — Ни ты, ни твоя мать здесь абсолютно ни при чем! Уймись! Ты ничего не понимаешь.

— Я понимаю больше тебя! Я знаю, что всё может полететь к дьяволу, и никакая политика, никакие деньги нас не спасут! Ты слышишь? Весь мир в опасности!

То, как мы сейчас говорили — тихо, не меняясь в лицах, свистящим шепотом, — напомнило их давнишние разговоры с мамой. Когда они не хотели, чтобы я слышал…

— Что ты несешь? — подбородок его задрожал. Казалось, отец сейчас потеряет контроль, но он овладел собой. — Причем здесь весь мир? Речь о том, чтобы удержать главенство нашей страны в решении важных вопросов. У нас не хватает энергии. Думаешь, зря мы столько лет следим за ближним востоком? — опять эвфемизм. «Следим» — значит, активно участвуем в управлении. — Тратим столько драгоценных ресурсов на этих дикарей… На неблагодарных дикарей! Варвары снова подступили к стенам Третьего Рима!

— Третьего Рима? Ты о чем?

Я удивленно моргнул. «Имперские амбиции», которые он так желчно всегда высмеивал?

— О нас. О «золотом миллиарде». Может, тебя это и не волнует, но наша раса вымирает. Нас становится всё меньше. Китайцы отменили декрет об «одном ребенке». На Ближнем Востоке рождаемость мальчиков в четыре раза превышает цифры пятидесятых годов прошлого века. Европу осаждают орды варваров из стран третьего мира… В первую очередь мы должны спасать себя.

— Постой! Ты же всегда говорил, что наша страна — центр толерантности, космополитизма… Ты выступал за единство!

— Разумеется, выступал. Иначе как заставить работать этих бездельников? Сосиска всегда должна висеть на своей палке… — он искренне недоумевал, почему я не знаю таких простых вещей.

— Но Траск… — я попытался еще раз, но он повысил голос:

— Помогает нам сделать большой шаг в будущее, сынок. Он видит глубже и дальше, чем все эти закосневшие в своем чванстве аристократы. Я его ненавижу, но, Господь свидетель, Западу сейчас нужен именно такой грязный ублюдок, как Джо Траск. Он должен вытащить нас из того дерьма, в котором мы оказались в последние годы. А потом… Может, я и воспользуюсь теми сведениями, что ты мне сообщил. Естественно, хорошенько все проверив. Так что, если ты не против… — он поднялся. — Перестань лезть в политику, сын. Это не твоё. Съезди в казино, развейся… Зачем тебе волноваться о будущем? Уж тебя-то оно не коснется…

— Но маму убили. — сказал я, глядя в пол.

— Эксперты этого не подтвердили. Она просто не справилась с управлением — такое бывает сплошь и рядом. Пойми хотя бы это, будь добр…

И он ушел. Честно говоря, я не нашел в себе сил даже кивнуть на прощанье. Это был грандиозный провал. Разговор опустошил мою душу, вымотал физически и не оставил никакой, абсолютно никакой надежды.

Больше всего, наверное, меня поразило то, что отец отдает себе отчет в происходящем. Да и не он один! Они все прекрасно осведомлены о плане Траска, и вовсе не намерены ему мешать, а просто рассчитывают пристроиться рядышком и отпилить свой кусок пирога.

Говорят, передел мира — архивыгодное предприятие. Главное, не зевать…

— Что теперь делать? — я не заметил, как Воронцов пересел за мой столик. Ну конечно, он же всё слышал. Я и забыл…

— Не знаю. — я огляделся.