Бог играет в кости (СИ)

— Когда я был маленьким, мама всё время болтала об отце. Какой он благородный, богатый, красивый… Она смотрела фильмы, что бесконечно шли по каналам для домохозяек, и я невольно представлял дорогого папашу одним из этих лощеных ублюдков. Дорогой костюм, рубашка с бриллиантовыми запонками… Я придумывал истории, в которых я — потерянный во младенчестве принц… — бросив короткий взгляд на Андрэ, я понял, что толстяк не слушает. — Она всё выдумала! Скорее всего, она вообще не помнила, от кого залетела! И уж точно это был не чистоплюй из богатого района…
 Но знаешь что? Я ничем не хуже них, этих паршивцев из телевизора! Я тоже мог стать богатым и знаменитым! Только вот… Моя дорогая матушка… К сожалению, сама она не походила ни на одну красотку из тех фильмов, что так любила. Простая официантка, иногда — поломойщица, иногда — шлюха… И каждый день — пьяница!


 Он вдруг обратился ко мне:

— Я придумал план… В первую очередь, нужна другая семья. Происхождение. Как это сделать? — Траск холодно улыбнулся. — Я убил свою мать. Однажды, когда она пьяная валялась в ванне… В одной руке — сигарета, в другой — бутылка дешевой водки… Она так смешно дергалась, когда фен упал в воду и полетели искры…

Траск дрогнул лицом. Во взгляде его чувствовалась непонятная надежда. Как будто я — исповедник, отпускающий грехи…

— Затем был интернат для сирот. И там я показал себя! О, я был милым, я был дружелюбным, неунывающим ангелочком! Таким набожным, что даже монахиня, преподающая Слово Божье, и та не могла сравниться со мной в знании Катехизиса! И, конечно же, когда прошение об усыновлении подала подходящая семья — я был тут как тут…
 Влиятельные, богатые — они стали ключом к моему возвышению. К моему счастью… Потом я придумал слезливую историю о приемном папаше, распускающем руки, и мачехе, которая очень любила посмотреть на то, как он забавляется с пасынком… Я отобрал у них всё. Деньги, доброе имя… Вычеркнул из жизни. О, как я их ненавидел! Все эти годы, что пришлось провести в их роскошном доме… Каждое утро, проснувшись, я представлял, каким бы я был, не попади к ним из приюта. Если бы… если б я родился в роскошной спальне под шелковым балдахином, озаряемый взглядами предков, глядящих со стен, с вековых полотен… Почему кому-то дается всё, еще до рождения, и можно за всю жизнь не ударить пальца о палец, а другому приходится выгрызать себе путь наверх, добывать место потом и кровью… — Траск остановился. Взгляд его упал на Воронцова… — Что ж, кроме вас никто не узнает о моем прошлом — ведь вы скоро умрете! А остальные должны видеть во мне ангела, спустившегося с небес, чтобы спасти человечество от гибели!

— Послушай, еще не поздно остановиться… — честно говоря, я не видел ни одной благополучной вероятности. Но… Ведь остается надежда. — Джон, послушай меня… Еще не поздно все исправить. Я знаю, как! Хочешь быть спасителем человечества — ради бога, будь им! Я тебе даже помогу… Но то, что ты делаешь сейчас, необходимо прекратить. Нельзя решать за всех! Это… Это страшно, Джон… Весь мир может погибнуть, останется жалкая кучка выживших…

Я это увидел. В тот момент, когда взлетел над болью, я увидел будущее. Всего на одно мгновение, но этого хватило…

— Ты станешь королем пепелища, и то ненадолго. Неужели ты хочешь именно этого?

Он смотрел на меня и улыбался. Почти так же страшно, как Андрэ…

— Я знаю, что делаю! Поверь, у меня всё под контролем. Кто-то выживет, кто-то умрет… И знаешь что? Они это заслужили! Все эти ублюдки, что ни в грош меня ни ставили! Все они смотрели свысока, не хотели знаться со мной, презирали…

Он вдруг заплакал. Тихо, без всхлипов. «Они это заслужили… Мать… Деметра… Они все мне врали, они бросили меня…»

— Ты… Чертов… Сумасшедший ублюдок! — выдавил я с трудом. — Неужели ты надеешься, что сможешь всё контролировать?

Он перевел на меня безумный взгляд, и протянул руку…

Сейчас он затянет ворот до упора, и я умру. Стоп! Воронцов! От боли я совсем забыл о нем. Нет, нельзя его так оставить! Он должен спастись, хватит уже смертей.

Целый веер вероятностей… Оказывается, это так легко — видеть их все… Как фокусник, я выдернул из непрерывного хоровода одну… Рассмотрел, отбросил, взял другую, третью… Да, эта подойдет.

Траск отдернул руку от рычага.

— Впрочем… я хочу, чтобы ты еще немного пожил! Ты должен увидеть последнее представление. Андрэ! — толстяк стоял у стены, и, запрокинув голову, следил за неспешными качаниями люстры. И покачивался с нею в такт. — Андрэ, черт бы тебя побрал! — Траск подскочил к помощнику и влепил ему пощечину. — Слушай меня! — тот нехотя сфокусировал взгляд на Траске. — Возьми арбалет и убей его! — для верности он изобразил, как берет в руки оружие и стреляет в грудь Илье. — Давай же!

Толстяк неуверенно шагнул к столу и взглянул на хозяина. Совсем как пес, который никак не поймет, чего от него хотят. Траск ободряюще кивнул и улыбнулся. Андрэ взял арбалет, осторожно отцепив конец веревки от крючка…

Илюха посмотрел мне в глаза.

— Ну, вот и всё… — сказал он, и виновато улыбнулся.

Я мысленно подбросил кубик…