Бог играет в кости (СИ)

Рядом с трапом кто-то стоял, опираясь на трость. Высокий, темный… Одет в длинный плащ. У меня оборвалось сердце. Если б я не знал, что они погибли… Нет, этого не может быть! Не сговариваясь, мы с Воронцовым побежали. Дыхание сразу сперло, заболело в груди. Черт. Раньше такого не было… Илья тоже схватился за грудь, заперхал и остановился. Торопиться уже смысла не было: рядом с первой фигурой появилась вторая — долговязая, сухопарая, легкие волосы вокруг лысины как одуванчик… Сердце забилось в горле, ладони и спина вспотели. Я ждал, задержав дыхание, когда появится Ассоль.

— А мы вас ждем, ждем… Что ж вы так долго? — подходя, старик улыбался, как ни в чем не бывало. Даже захотелось его потрогать, но я опасался, что он развеется.

— Умирали. Спасали кое-кого. Потом спасали нас… — прохрипел севшим голосом Воронцов. — он уперся руками в колени и опустил голову.

Язык прилип к нёбу. Я пытался сглотнуть, но не получалось. Резкие порывы ветра высекали слезы. Ассоль. Где Ассоль?

Приблизившись, Рашид прижал меня к груди. Я выдохнул. Затем он обнял Воронцова, отпустил и улыбнулся. «Он же нас не видит» — догадался я. — «Ему тоже хотелось убедиться»…

Самолет был в облупившейся краске и с мутными плексигласовыми окошками. Кресел внутри не было, только длинные деревянные скамейки.

— Надеюсь, вы не собираетесь управлять самолетом? — брюзгливо заметил Воронцов Рашиду, поднимаясь по трапу.

Он тоже был зол. Все эти бесконечные, мучительные дни, каждую минуту, каждый миг я вспоминал, что их уже нет. Ни Кидальчика, ни Рашида, ни… А они просто где-то прятались! Сидели себе, и наблюдали, как мы мечемся…

— Не обижайтесь, мой дорогой друг. — Кидальчик сел рядом.

В самолете было адски холодно, пахло металлом и ржавчиной.

— Это корыто вообще взлетит?

— Разумеется. Пилот — Борис Митрофанович Корневой, Герой Советского Союза. Лучший летчик эскадрильи «Ромашка». Сорок сбитых «Мессершмиттов»…

— Сколько же ему лет?

Напротив устроился Воронцов. Рашида пока не было видно.

— А сколько есть — все его. Не пугайтесь, друзья. Дело в том, что мы не можем воспользоваться современным транспортом. Все эти компьютеры, джипиэсы… Ну, вы понимаете. А Корень летает, как в старину: по местности, по компасу…

— Как есть расшибемся. — Воронцов уступать не собирается.

— Да ладно вам! Поверьте пожилому человеку: проверенные методы — самые лучшие. Вот раньше все так летали: и Чкалов, и Шаховская, и Ефимов… Не переживайте. Всё будет хорошо.

Воронцов фыркнул, и отвернулся. Где же Ассоль?

Рашид, махнув крыльями плаща влетел в салон, и захлопнул люк.

— Почувствовал, что сейчас что-то будет, но время еще есть… — он заговорил, как только сел рядом с Воронцовым. — Тогда я выдернул в коридоре каталку, усадил на нее дядю Сашу — у него опять подвернулась та лодыжка, и уложил Ассоль — у девочки была тяжелая контузия… А потом побежал. — я только сейчас понял, что он говорит о больнице. — Свез их в подземный гараж, загрузил в свободную скорую и дал газу. Предупреждать было некогда — да и не поверил бы никто, так я пожарную сигнализацию врубил…. Почти все успели выйти.

— Почему не сказали нам? — сердито спросил Воронцов.

— Сначала было не до того. Потом мы вас искали, а когда нашли, вы уже уехали в Петербург. Я подумал: — не судьба… А Михалыч с Максимом привет передают.

Самолет набрал высоту: прекратилась жуткая вибрация и перестало тошнить. Немного потеплело — в салоне, видимо, была печка… Но всё равно при дыхании шел пар. Страшно подумать, что будет дальше.

Некоторое облегчение я испытал: Рашид сказал, что успел её вывезти. Но… Где Ассоль сейчас?

— А почему вы не любопытствуете, куда мы летим? — старик кутался в лохматый шарф, из которого торчали синюшные кончики ушей. Лысина на холоде покраснела, как и длинный нос.

— Если честно, то мне уже всё равно. — ответил Воронцов. — Опять вы что-то задумали, и опять втянете нас, ни о чем не спрашивая. Так какой смысл?

— Огромный. — с ангельским терпением ответил старик. — Вот вы теряетесь в догадках, каким боком к нам ваша подруга, Илюша. Можете спросить.

— А вы ответите? — смотрел Воронцов почему-то на Рашида.

— Я тут ни при чем. — ответил тот. — Для меня участие госпожи Гейгер оказалось таким же сюрпризом.

— Ого! Неожиданный поворот! И кто же тогда управляет лавочкой?

Кидальчик потер кончик носа и выдохнул в шарф. Перед лицом его, на шерсти, уже намерз иней.

— Ну, положим, на данном этапе — я.

Кажется, я всегда это знал. Еще когда нас с таким почетом принимали в Израиле, начал подозревать… И даже не подозревать, а просто думать, что Кидальчик — не самый простой дедушка на свете…

— Вы нас проверяли, да? — Воронцов не собирался легко сдаваться. — А Лилька следила, насколько быстро и изобретательно мы проскочим лабиринт!

— Помилуйте, Илюша, как можно? — старик вытаращил круглые, как у филина, бесцветные от холода глаза. — Такими вещами не шутят, знаете ли…

А мне показалось, что где-то Воронцов прав. Нам ничего не говорят, втягивают в… неизвестно что. Подталкивают исподволь к каким-то определенным действиям.