Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

Еще одна «горячая» тема – многоженство. Западные и наши либералы, подстрекаемые феминистками, почему-то напрочь отрицают право мужчин-мусульман на нескольких спутниц жизни, даже если те не подвергаются никакому насилию, а наоборот, вполне стремятся стать вторыми, третьими или четвертыми женами и вполне хорошо себя чувствуют в этом качестве. Между прочим, критикуют такую практику те же самые люди, которые выступают за «однополые браки». На них модная идея «множественности форм семьи» распространяется, на многоженство – нет. Я и мои коллеги долго пользовались этой ситуацией на разных международных форумах. Начнет кто-то продвигать в документ поддержку «гомосексуальной» семьи – мы сразу предлагаем включить и мусульманскую. Последнее предложение «убивает» первое, и в тексте упоминается только семья, созданная одним мужчиной и одной женщиной. Либералы и феминистки были готовы скорее наплевать на интересы сексменьшинств, чем поддержать право мусульман на многоженство. Потом, впрочем, они стали просто с каменными лицами говорить, что это дискриминация и унижение женщин. Почему, если они сами не жалуются и всем довольны, – понять было невозможно. Но я до сих пор убежден, что последователи ислама имеют право на свою семейную традицию, и это право гораздо более обоснованно, чем идея «однополых браков».

Кстати, мусульмане, имеющие несколько жен, много раз жаловались мне на трудную жизнь – ответственность, особенно материальная, для многих неподъемна. Ну и домашним диктаторством мусульманские женщины славятся. Один муфтий-татарин много раз рассказывал один и тот же анекдот. Попадает мусульманин в загробный мир, становится в очередь на суд. Слышит, как он происходит:

– Татарин? Жена татарка?

– Да.

– Сразу в рай.

– Татарин? Жена татарка?

– Да.

– И ты в рай.

Доходит очередь до нашего героя.

– Татарин? Жена татарка?

– Даже две.

– А ты в ад.

– За что? Почему?

– В раю мест мало. А тебе и ад раем покажется.

«Советский» ислам – хоть обычно и скрывал в себе многоженство, похищение невест и прочие старые обычаи, – был по нынешним меркам ультралиберален. Пожилые бабаи и аксакалы могли и свинины поесть, и водки выпить. Был как-то в гостях у одного епископа, ведущего аскетический образ жизни. Несмотря на пасхальное время, за столом почти не было мяса и спиртного – так, совсем немножко, для гостей. А вот у местного мусульманского авторитета нас угостили коньяком так, что мы еле ноги унесли. Как-то на званом вечере в одной московской ресторации ко мне втихаря подошел официант – по виду выходец из Средней Азии. Спросил, действительно ли христианство разрешает употреблять вино. Я сказал то, что всегда говорю в таких случаях христианам – в Псалтири говорится о вине позитивно, в традиции Церкви оно также упоминается; не надо только упиваться. Вскоре я понял, какой грех совершил: человек этот начал почти в открытую допивать вино из бокалов и через полчаса стал невменяем – с непривычки.

Правила халяльного питания к концу советской власти были практически забыты – как и кошерного у иудеев. Кстати, периодически я тестирую своих православных собеседников на знание кашрута и халяля. Вторая система менее строгая: практически все халяльное некошерно, а вот все кошерное халяльно. Есть только одно исключение. Какое? Правильно, алкоголь.

Сегодня былые «послабления» – практически в прошлом. За последние двадцать лет нравы мусульман стали гораздо более строгими. Та же халяль-индустрия, почти неведомая в СНГ до начала третьего тысячелетия, сегодня развивается в ресторанном и гостиничном бизнесе, в производстве продуктов питания, в сфере беспроцентного банкинга. «Советский» ислам доживает последние годы не только в России, но и в Средней Азии – как бы ни хотелось властям и либеральной общественности считать «нормой» уходящую реальность. Конечно, нарастает и радикализм, причем ограничить или проконтролировать его очень непросто.

За последние тридцать лет я научился отличать сторонников экстремистских группировок, использующих исламские аргументы, по одежде, форме бороды и даже по взгляду – жесткому, наглому, до времени прячущему презрение и вызов. Едешь по Северному Кавказу или по Таджикистану – и видишь множество таких людей, прежде всего молодых. Немало их и на подмосковных стройках и рынках. Между прочим, там действуют полуподпольные молитвенные помещения, где проповедь ведется на среднеазиатских языках. Полиция и спецслужбы вряд ли способны понять, о чем идет речь, да и заходить в такие места не очень-то стремятся – легче ловить экстремистов в интернете. Как-то видел недалеко от Москвы, в лесополосе, целый стихийный митинг в поддержку палестинцев – с флагами и ораторами, говорившими на каком-то из тюркских языков и на арабском.