Бог, которого не было. Белая книга

Когда ко мне пришла глубоко беременная от Ицхака Вера и сказала, что ей нужны деньги, потому что она, несмотря на то что Ицхак осужден на пожизненное и никогда не выйдет из тюрьмы, выходит за Ицхака замуж, но ей нужно пройти для этого гиюр, потому что без этого Ицхак не хочет жениться на ней, но она любит его и готова пройти гиюр, и уже нашла какого-то раввина, который обещал ей, что все оформит как надо, если она найдет деньги, и нет, это не называется взятка, это называется «мицва». И еще она рассказала, что хотя Ицхака выгнали из его верующей общины, потому что он неправильно верил в Бога, после того, как он убил араба, его приняли обратно, но денег у родителей Ицхака она попросить не может, потому что они могут подумать, что это не «мицва», а взятка, и тогда решат, что она недостойна их сына, и нет, они вообще никак ей пока не помогают, но будут за нее молиться, как только она пройдет гиюр. Денег я ей, естественно, дал, включая те, что я скопил, чтобы купить A Young Person’s Guide to King Crimson — шикарные два винила с автографом Роберта Фриппа, которые мне отложили в магазинчике на Дорот Ришоним, 9. Этот путеводитель по King Crimson — был правильный путеводитель, он и для молодых людей подходит, и для кактусов, и я давно обещал дать послушать его своему кактусу.

— Неспособность людей думать, — сказал он мне, когда Вера ушла, — совершенно удивительна.

Пока я пытался понять, про меня он говорит или про Веру, кактус продолжил:

— Эта неспособность думать мне и кажется главным доказательством существования Бога. Без него вы бы давно все разнесли к чертям.

Может, кактус и прав. Про людей — точно прав. Может, и про тебя прав. Ну если ты есть.

Распахнутость заколоченной двери

Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иосифа, Иосиф родил Моисея, а потом произошла какая-то херня и рожать стали женщины. Лабрадор не возвращался, Даша не брала трубку, Вера прошла гиюр, вышла в тюрьме замуж за Ицхака, Ицхак продолжал сидеть, Вера отправилась рожать, а пластмассовый кактус со скрижалью 1/2  на горшке познал Джона Колтрейна.

— Sauza, — заламывая колючки, делился он со мной. — Понимаешь, вот МакКой Тайнер — он играл с Колтрейном в середине шестидесятых. И играл как бог. Ну или как полубог, что практически одно и то же. Но когда Джон уходил за ту сторону музыки, туда, где уже нет гармонии, а есть вечность; так вот, по ту сторону музыки вечность лежала на диване, курила кальян и слушала Джона Колтрейна. Ни вечности, ни Колтрейну, играющему для вечности на саксофоне, не нужен был пианист. Даже пианист-полубог. Им нужен был только Элвин Джонс, безумный барабанщик, раскалывающий эту самую вечность на множество осколков — неровных, выломанных, нервных, вывихнутых, нелогичных и прекрасных. Музыка отражалась в обломках вечности, собираясь в целое, а МакКой — он просто сидел за фортепьяно, просто сидел и смотрел, как на его глазах рождается нечто еще большее, чем то, что возможно с ним. Распахнутость заколоченной двери, понимаешь?

Вера рожала в «Хадассе» — там, где умер маленький бог. Рожала тяжело. Когда-то очень давно в театре Образцова был кукольный спектакль. Про тебя. Ты — это Бог. Я не знаю, есть ты или нет, но там — у Образцова — ты был. Кукольный бог с лысиной и мочалкой вместо бороды. И ты сказал кукольной Еве — голой, с длинными, подгибающимися ногами, почему-то похожей на Наталию Медведеву, только без сигареты: рожать, между прочим, будешь в муках. А кукольная Ева сказала тебе: потерпим. Все так и получилось: Вера рожала в муках. Подключенная к куче датчиков, отбивающих ритм ее сердца — смещенный, негармоничный, на черт знает сколько там ударов в минуту, она металась, переходя то на ту сторону, то на эту.

Ицхак сидел в своей одиночной камере и смотрел, как на его глазах рождается чудо, для которого сам Ицхак был уже не нужен. Распахнутость заколоченной двери.

— Jose Cuervo! — неистово продолжал кактус. — Не было бы МакКоя Тайнера — не было бы и близко того чуда Колтрейна, для которого МакКой был уже не нужен.

Вера — как и обещала кукольная Ева, похожая на Наталию Медведеву, только без сигареты, — терпела.

Ицхак сидел в одиночной камере, а в больнице «Хадасса» родился ребенок. Девочку назвали Света — в честь убитого маленького бога; Olmeca! — возрадовался кактус, а причисленный к лику святых Джон Колтрейн благословил своим саксофоном ребенка Ицхака и Веры. Распахнутость заколоченной двери.

«Нормально, нормально, все ненормальны»

Распахнутость заколоченной двери. Кактус так и про тебя говорил. Мол, мы, люди, настолько достали Бога, что он накрепко заколотил дверь к себе. Но оставил ее открытой.

Хотя мало ли что говорил пластмассовый кактус с наклейкой 1/2 . Может, он Колтрейна переслушал — есть музыканты, которых надо по рюмочке, а не вливать в себя бутылку без закуски и подготовки. Джон Колтрейн как раз из таких, подумал я и поменял пластинку, надеясь, что и кактус ее сменит.