Бог, которого не было. Белая книга

— Бог уехал, Бог уехал, Бог уехал по делам, — заскрежетал с вертушки Том Уэйтс, но кактус, видимо, считал, что Богу — богово, а кактусу — кактусово, и не унимался.

— Мы тут… (интересно, кто это мы?) обсуждали один из мидрашей (кактус внезапно начал картавить, и у него получилось «мидгашей»), который говорит об изгнании Адама и Евы из райского сада (ну охренеть). Так вот, — невозмутимо продолжил он, наматывая невидимые пейсы на колючку, — есть мнение, что Всевышний не изгонял их оттуда, Адам и Ева остались там же, просто Бог поменял их ракурс зрения, восприятие — и вместо райского сада они стали видеть место, где надо добывать хлеб в поте лица своего, рожать в муках и прочее (ну вот уж действительно охренеть). В общем, каждый сам выбирает: красную таблетку ему принять или синюю, — вот ты сам до сих пор ключ от квартиры на Соколе хранишь и номер телефона не меняешь…

— Кактус, если ты не заткнешься, я перейду с виски на текилу!

— Сказано: ешьте тело мое и пейте мою кровь…

— Кактус!

— Ты на этой неделе три раза опоздал на работу! Ты понимаешь, что это значит? — Кактус вдруг «включил мою бабушку», да так похоже, что я чуть было не поверил в переселение душ.

— Среда, — привычно фыркнул я на бабушкины упреки.

— Чего? — не поняла бабушка. В смысле кактус.

— Если я третий день на неделе опоздал на работу — это значит, сегодня среда, — растолковал я им обоим — бабушке и кактусу.

— Clap Hands — хлопайте в ладоши, хлопайте в ладоши, — съязвил Том Уэйтс.

— Бутылки по всей квартире, не стыдно? — продолжал причитать бабушкой пластмассовый кактус.

Бабушка всегда права, даже если она умерла. И даже если она вдруг теперь кактус. Я сгреб всю стеклотару в два огромных пакета и, закрыв дверь на ключ, начал спускаться по лестнице.

— Нормально, нормально, все ненормальны, — ласково завыл Том Уэйтс.

Я оглянулся — дверь в квартиру была распахнута.

Не отрекаются любя

Русские магазины в Израиле — это порталы. Порталы в реальность того мира, где пломбир стоил 20 копеек, а битлов называли вокально-инструментальным ансамблем. Пространство, вынужденное огибать ящики с водкой и шпротами, дегтярным мылом, гречкой и бычками в томате, искривляется здесь каким-то совершенно необъяснимым образом; а время скачет рывками, прыгая через резиночку, стараясь не задеть тушенку и пиво «Балтика 9 крепкое». Для похода сюда за некошерной свининой русские еврейки надевают на шею и руки все богатое фамильное прошлое, не обретшее будущего; а русские евреи с животиками и в майках забегают взять бутылочку «под запись». Все жалуются, что живут плохо, но все знают, что лучше всего плохо живется в Израиле.

Мужчина и женщина, похожие на пару стоптанных ботинок, обсуждают у прилавка, что гусь на Маринкиного мужа похож, вот прям вылитый. Барышня в шлепках и вечернем макияже стоит под кондиционером с видом «в этом мире жить невозможно, но больше негде». Звучит концерт по заявкам «В рабочий полдень» и звуки горна.

У девушки в тележке лежат «Птичье молоко», крабовые палочки, банка русского майонеза и бородинский. Русский, разумеется. Пока она прикидывает, какой русский коньяк взять — армянский или молдавский, ее тележку подхватывает молодой парень и идет к кассе.

— Эй, это же моя тележка! — возмущается девушка.

— Как это ваша?

— Моя.

— Да ладно! Вот хлеб, «Птичье молоко», крабовые палочки и коньяк… странно, а где он?

— На Третьей улице Строителей, — улыбается девушка.

Опознание свой — чужой; Алла Борисовна, нет, еще просто Алла, шаманит, заговаривая будущее: «Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра…»

— Пойдем простым логическим путем, — улыбается парень. — Кто-то из нас летит в Ленинград. Меня, кстати, Женей зовут.

— Надя.

Алла Пугачева взбалтывает пространство и время, добавляет снег и Цветаеву.

И вот уже Надя и Женя вдвоем на кассе, у них есть все, что нужно для счастья, — и коньяк, и крабовые палочки, и тяжелый шар земной уже плывет у них под ногами.

Жизнь кончается не завтра. Жизнь закончится через два часа и пятьдесят одну минуту. А от любви — не отрекаются. Тут вы, Алла Борисовна, абсолютно правы.

Конец белой книги