Бог примет всех

Еще раз, взглянув с высоты на город, она медленным шагом направилась обратно.

***

У дверей гостиницы, Нину встретила ее подруга Мария. Она сидела на лавке, у ног ее лежал узел, в котором находились все ее вещи.

— Еле тебя дождалась, подруга, — произнесла она. — Представь себе, меня выселили из номера. Не знаю даже, что мне делать? Куда мне идти, просто не знаю.

— За что это они тебя?

— Комендант мне заявила, что у них коммунисты, ответственные работники, ночуют в коридорах гостиницы и ждут угла месяцами, а ты, мол, кто?

Выслушав ее, Нина предложила ей переночевать у нее. Мария обрадовалась. Они вместе направились в гостиницу.

— Гражданка, а вы куда? — остановила Марию вахтер. — Вас же выселили из номера?

— Она ко мне, пусть переночует у меня, а завтра мы с ней сходим в жилотдел и получим официальное разрешение.

— Только до утра. Утром чтобы я вас больше не видела, голубушка.

Простояв очередь, они добрались до приемной. Черноволосая барышня, одетая в солдатскую гимнастерку, с матовым лицом и противно-красными губами, прервала рассказ Марии.

— Извините. Ничего нельзя сделать. А к вам, гражданка Варшавская вселят другого человека, если ваша жилищная площадь позволяет это сделать.

— Девушка, а кто может решить этот вопрос? — спросила ее Нина.

— Товарищ Ритман. Попробуйте решить этот вопрос с ним….

Нина и Мария вышли из приемной и направились по коридору, разыскивая кабинет под номером восемь. Щеголеватый молодой человек, горбоносый и с бритой головой, с большим ртом, весело болтал с двумя хорошенькими барышнями.

— Вы знаете, Надежда Васильевна рассказывала мне, что два дня назад она видела вас с каким-то молодым человеком…

Они болтали и как будто не замечали вошедших в кабинет девушек. Нина и Мария стояли около двери и ждали. Наконец, она не выдержала.

— Послушайте, товарищ Ритман. Будьте добры нас выслушать. Мне нужно на службу.

Лицо молодого человека стало вдруг строгим. Нижняя губа его большого рта пренебрежительно отвисла. Он посмотрел на них с таким пренебрежением, словно перед ним стояли не люди, а манекены.

— В чем дело? Кто вы такие?

Нина быстро объяснила суть проблемы.

— Ничего не могу сделать. А вы, как вас там — Варшавская, подлежите ответственности, что сами занимаете комнату, в которой могут жить двое, и не заявили об этом в отдел. Вы это понимаете или нет? К вам поселят того, кому я выпишу ордер.

Мария упавшим голосом сказала:

— Но, товарищ Ритман, ведь вы же, сами вчера мне сказали, что требуется лишь согласие любого жильца, который решится предоставить мне угол.

Ритман встал из-за стола. Он уперся кулаками в крышку стола, и со злостью произнес:

— Ничего подобного я никогда не говорил. Я не могу вас вселить! Я обязан действовать по закону! А теперь, прошу вас покинуть мой кабинет!

Слова чиновника ударили Нину в голову. Она подошла к двери и громко сказала:

— Когда же закончится это хамское царство? Разве с такими людьми можно построить светлое будущее?

Ритман снова вскочил с места.

— Что вы сказали? Товарищи! — обратился он к барышням. — Вы слышали, что она сказала?

Что произошло, Нина сама плохо понимала. Она развернулась и словно пьяная от бешенства произнесла еще громче.

— Что, не услышали, граждане большевики? Так я повторю! Когда же кончится у вас это царство хамов!

— Валечка! Кликните из коридора милиционера… Прошу вас гражданка, не уходить. Я обязан вас задержать за контрреволюционную пропаганду.

В кабинет вошел милиционер и, расстегнув кобуру, посмотрел на Ритмана.

— Арестуйте эту контру! — потребовал он у милиционера. — Есть свидетели ее контрреволюционных высказываний в адрес Советской власти. Секунду, я сейчас напишу заявление.

Он начал писать.

— Вы не отпираетесь, что сказали, когда же закончится это хамское царство.

— Не отпираюсь и еще раз повторяю.

— Вот, вы сами слышали. Товарищ милиционер, подпишитесь и вы свидетели, слышали. С этой бумагой отведите ее в особый отдел ВЧК.

Милиционер, забрав заявление, повел Нину в Особый отдел.

***

В кабинете сидел человек в военном френче «Маузером» на боку. Недобро поджав губы, он исподлобья посмотрел на Нину, как хозяин скотобойни смотрит на корову.

— Скажите, вы действительно занимались контрреволюционной агитацией среди большевиков?

Девушка улыбнулась.

— Странно, глядя на вас, об этом не подумаешь. С виду воспитанная барышня, а оказывается белая дрянь. Станьте! Чего улыбаешься! — закричал мужчина ей прямо в лицо. — Агитаторша паршивая! Пропаганду разводишь в городе! Я тебе покажу!

Нина побледнела и поднялась со стула.

— Если вы будете так разговаривать, я с вами разговаривать не буду!

Он внимательно посмотрел на нее.

— Все правильно. Видно птицу по полету. В камеру ее суку! — распорядился он. — Пусть посидит, подумает…

Это был подвал с двумя узкими отдушинами, забранными решетками. Посреди помещения стоял небольшой некрашеный стол. Когда глаза Нины привыкли к темноте, она увидела сидящих на полу возле стен несколько женщин.

— Женщины, скажите, а коек здесь не полагается?

Пожилая женщина, взглянула на нее с усмешкой.

— Привыкай, барышня к половой жизни. Каждый здесь имеет, то, что имеет.