Богач, бедняк

– Мне хотелось показать тебе хоть что-то, что ты одобришь, – ровным тоном ответил он.

Она дотронулась до его руки, прося этим жестом прощения за свою невысказанную критику остальных его достижений.

– В конце концов мы создадим в стране шесть таких театров, где будем ставить пьесы по своему вкусу, которые будут идти на каждой сцене по крайней мере две недели. Таким образом, каждая пьеса будет прокручиваться месяца три, и мы ни от кого не будем зависеть. Если Колин захочет поставить у меня пьесу…

– Я уверена, он с радостью поработал бы в таком месте. А то он вечно ворчит, что приходится ставить в сараях на Бродвее. Когда он приедет в Нью-Йорк, я привезу его сюда. Хотя, возможно, это и не очень хорошая мысль…

– Почему? – спросил Рудольф.

– Он иногда страшно ссорится с теми, с кем работает.

– Со мной он не поссорится, – уверенно сказал Рудольф. Они с Берком понравились друг другу с первой встречи. – Я с уважением отношусь к художникам и отдаю им пальму первенства. Так как, мы пойдем выпить?

– Боюсь, мне придется отказаться. – Гретхен взглянула на часы. – В восемь позвонит Колин и страшно рассердится, если меня не будет в отеле. Джонни, ты не против, если мы поедем сейчас?

– К вашим услугам, мэм, – галантно ответил тот.

Гретхен поцеловала на прощание Рудольфа и оставила его в театре вместе с мисс Прескотт, которая то и дело меняла насадки и щелкала фотоаппаратом, – хорошенькая, ловкая, деловая.

Джонни и Гретхен по дороге к машине прошли мимо бара, и она порадовалась, что они туда не пошли, так как, по ее глубокому убеждению, мужчина, сидевший в темной глубине, был Тедди Бойлен, который даже через пятнадцать лет мог ее сексуально завести. А ей этого не хотелось.

Когда она открывала дверь в свой номер, там уже вовсю заливался телефонный звонок. Звонили из Калифорнии, но это был не Колин. Звонил директор студии, сообщивший, что сегодня в час дня Колин погиб в автомобильной катастрофе. Ее муж уже полдня как мертв, а она не знала об этом…

Гретхен сдержанно поблагодарила директора за его сумбурные соболезнования, повесила трубку и долго сидела в номере, не зажигая света.

Глава 2

1960 год

Прозвучал гонг, возвестивший начало последнего раунда тренировочного матча, и Шульц крикнул:

– Постарайся побольше прижимать его к канатам, Томми!

Боксер, с которым Куэйлс должен был встретиться через пять дней, славился тем, что прижимал противника к канатам, и Томасу, как спарринг-партнеру, полагалось вести себя, как он. Но Куэйлса не так-то легко было прижать к канатам. Быстрый и скользкий, он чуть не танцевал на ринге и, молниеносно работая руками, наносил короткие точные удары. Он никогда никого серьезно не калечил, но благодаря умному поведению на ринге вырвался вперед. Предстоящий матч собирались показывать по телевидению на всю страну, и за участие в нем Куэйлс получал двадцать тысяч, а Томасу, как его спарринг-партнеру, причиталось шестьсот долларов. Ему хотели заплатить меньше, но Шульц, будучи менеджером обоих боксеров, нажал на организаторов матча. Встречу негласно финансировала мафия, а мафиози не увлекаются благотворительностью.

Тренировочный ринг был устроен в театре, и зрители, пришедшие посмотреть тренировки, сидели в партере в своих пестрых лас-вегасских рубашках и канареечно-пестрых брюках. Томас чувствовал себя на сцене скорее актером, чем боксером.

Он шагнул к Куэйлсу – из-под кожаного шлема со злого плоского лица на него смотрели холодные бесцветные глаза. Когда Куэйлс тренировался с Томасом, на губах его всегда играла насмешливая улыбка, точно само присутствие Томаса на одном с ним ринге было абсурдом. За все время тренировок Куэйлс не сказал ему ни слова, даже не здоровался с ним. Во всей этой ситуации Томаса утешало лишь то, что он регулярно спал с женой Куэйлса и собирался в один прекрасный день сказать ему об этом.

Куэйлс танцевал перед Томасом, нанося ему резкие удары и ловко уворачиваясь от его хуков. Томас загнал противника в угол, но он, вскинув голову, увернулся от очередного удара под рев толпы.

Спарринг-партнерам не полагалось наносить травмы основным участникам встречи, но шел последний раунд тренировочного матча, и Томас, не думая о ждущем его наказании, упорно наступал, чтобы нанести хотя бы один хороший удар и посадить мерзавца на пол. Куэйлс догадался об этом намерении, и улыбка его стала еще более надменной. Он отскакивал в сторону, в воздухе отбивал удары Томаса, не давая им достигнуть цели, и к концу раунда даже не вспотел, а на теле его не было ни одного синяка, хотя Томас все две минуты упорно пытался «достать» его.

– Ты должен заплатить мне за урок бокса, бездельник, – сказал Куэйлс, когда прозвенел гонг.

– Надеюсь, в пятницу тебя убьют, дешевка, – ответил Томас, перелез через канаты и пошел в душевую, а Куэйлс еще попрыгал через скакалку, сделал несколько гимнастических упражнений и поработал с легкой тренировочной грушей. Этот негодяй никогда не уставал, работал как одержимый, и, судя по всему, в конце концов его ждали титул чемпиона в среднем весе и миллион на счете в банке.