Богач, бедняк

– А-а… да-да, – сказал Томас. – Я иногда сплю с ней. Разве я тебе не говорил об этом?

Он был готов к его нападению и чуть не засмеялся, когда Куэйлс, этот денди ринга, этот приверженец стильного бокса, вслепую стрельнул в него правой – типичный удар неопытного сопляка. И именно потому, что Томас ждал этого, он, с легкостью ускользнув от удара, перешел в ближний бой. Рядом не было рефери, растащить их было некому, и Томас избивал Куэйлса со сладостной, неистовой яростью. Старый уличный боец, знающий все приемы, он припер Куэйлса к стене и, отступив немного назад, нанес жестокий апперкот, а потом снова прижал его и бил локтями, коленями, головой, бил, прислонив его к стене, держа левой рукой за горло, чтобы тот не упал, а правой наносил зверские удары по лицу. Когда он наконец отступил, Куэйлс рухнул на забрызганный кровью ковер и остался лежать вниз лицом, без сознания.

В дверь заколотили, и раздался голос Шульца. Томас отпер дверь и впустил его. Шульц с первого взгляда оценил ситуацию.

– Болван, – сказал он. – Я видел эту его курицу-жену, и она мне все рассказала. Я думал, что успею. Ты великий боксер, Томми, когда бой идет при закрытых дверях, а? За деньги ты не сумел бы побить и собственную бабушку, а за бесплатно готов развернуться во всей красе и мощи. – Он опустился на колени у неподвижного тела Куэйлса, перевернул его, внимательно осмотрел разбитый лоб, затем ладонью провел по его подбородку. – Кажется, ты сломал ему челюсть. Два идиота! Теперь он не сможет выйти на ринг не только в пятницу, но и через тридцать пятниц. Да, кое-кому это очень понравится. Очень! Ребята поставили немалые деньги на эту лошадиную задницу. – Шульц свирепо пнул ногой неподвижное тело Куэйлса. – Вот уж они обрадуются, узнав, как ты его разделал. Мой тебе совет: сейчас же, не теряя ни минуты, убирайся отсюда поскорее, пока я не доставил этого… этого муженька в больницу. На твоем месте я бежал бы без оглядки до океана, а добежав, тотчас пересек бы его, и, если бы мне была дорога жизнь, я бы не возвращался сюда минимум лет десять. Кстати, не вздумай лететь самолетом: как только ты сойдешь с трапа где бы то ни было, тебя уже будут поджидать, и, конечно, не с розами.

– Что же ты мне предлагаешь? Идти пешком? – спросил Томас. – У меня всего десять долларов.

Шульц с тревогой взглянул на Куэйлса, который начал шевелиться. Он даже встал с колен.

– Давай выйдем в коридор. – Он вынул ключ из замка, а когда они вышли в коридор, закрыл за собой дверь на ключ. – Ты, конечно, заслужил, чтобы тебя изрешетили пулями, но мы проработали вместе слишком долгое время, и… – Он окинул встревоженным взглядом коридор, затем достал бумажник, вытащил из него деньги и протянул их Томасу. – Вот. Все, что у меня при себе. Здесь сто пятьдесят долларов. Возьмешь мою машину. Она внизу – ключ в зажигании. Оставишь ее на стоянке в аэропорту в Рено, а оттуда поезжай автобусом на восток. Я скажу, что ты украл машину. Ни в коем случае не вступай в контакт со своей женой. За ней будут следить. Я сам ей позвоню. Скажу, что ты сбежал неизвестно куда и пусть не ждет от тебя вестей. И я не шучу, тебе действительно нужно убраться из этой страны подальше. Здесь, в Соединенных Штатах, где бы ты ни был, за твою жизнь никто не даст и цента. – Шульц сосредоточенно нахмурил обезображенные шрамами брови. – Самое безопасное для тебя – наняться на какой-нибудь пароход. Когда доберешься до Нью-Йорка, зайди в гостиницу «Эгейский моряк». Это на Западной Восемнадцатой улице. Там полно греческих матросов. Спроси администратора. У него какое-то длинное греческое имя, но все зовут его Пэппи. Он набирает людей на грузовые суда, которые плавают не под американским флагом. Скажешь, что это я прислал тебя и прошу как можно скорее вывезти из Америки. Он не будет ни о чем спрашивать. Когда-то во время войны я служил в торговом флоте и оказал ему большую услугу. И не считай, что ты всех умней. Не думай, что тебе удастся подзаработать боксом где-нибудь в Европе или Японии, даже под другой фамилией. Запомни, с этой минуты ты просто матрос, и больше никто. Ясно?

– Ясно, Шульц, – ответил Томас.

– И я не желаю никогда больше ничего о тебе знать. Понял?

– Понял. – Томас шагнул к двери своего номера.

– Ты куда?! – остановил его Шульц.

– У меня там остался паспорт. Он мне может понадобиться.

– Где он?

– В верхнем ящике тумбочки.

– Подожди здесь, – сказал Шульц, – я сам его принесу. – Он открыл дверь, вошел в комнату и через минуту вернулся с паспортом. – Вот, бери и постарайся в дальнейшем думать головой, а не тем местом, которое так нравилось жене Куэйлса. А теперь убирайся. Мне надо собирать по частям этого идиота.