Богач, бедняк

– Ты играешь ее чувствами. Неизвестно зачем. Ты украл там, где имел право попросить, – гневно закончил Колдервуд.

– Уверяю вас, мистер Колдервуд, я…

– Не в твоем характере лгать, Руди.

– Я не лгу. Я просто не знаю…

– Хорошо, в таком случае я должен сообщить тебе, что она во всем призналась! – прогремел Колдервуд.

– Да ведь ей не в чем признаваться! – Рудольф чувствовал свою беспомощность, но в то же время его разбирал смех.

– А моя дочь говорит совсем другое. Она объявила матери, что любит тебя и собирается ехать в Нью-Йорк учиться на секретаршу, чтобы вы могли свободно встречаться.

– Господи помилуй!

– В этом доме не упоминают имя Господа всуе, Руди.

– Мистер Колдервуд, мои отношения с Вирджинией исчерпываются тем, что я приглашал ее перекусить или угощал лимонадом и мороженым, когда случайно сталкивался с ней в магазине.

– Ты ее околдовал, – сказал Колдервуд. – Она из-за тебя плачет пять раз в неделю. Невинная молодая девушка не станет так себя вести, если она не попала в силки, искусно расставленные мужчиной.

«Пуританское наследие наконец проявилось, – подумал Рудольф. – Дух предков, высадившихся два века тому назад на скалах Плимута, окреп в здоровом воздухе Новой Англии и теперь взыграл. Ну, это уж слишком: в один день и Билли, и школа, и мать, и теперь еще это!..»

– Так вот, молодой человек, я хочу знать, что ты намерен делать?

Раз Колдервуд произнес «молодой человек», это было уже опасно. Рудольф лихорадочно соображал, чем ему это грозит. У него твердое положение в компании, и все же основная власть в руках Колдервуда. Можно побороться, но в конечном счете Колдервуд, вероятно, победит. Ну и дура же, ну и сучка эта Вирджиния!

– А что, по-вашему, я должен делать, сэр? – спросил Рудольф, пытаясь выиграть время.

– Все очень просто, – сказал Колдервуд. Было очевидно, что он обдумывал эту проблему с того момента, как миссис Колдервуд сообщила ему «счастливую» новость о позоре их дочери. – Женись на Вирджинии. Но ты должен обещать мне, что не переедешь в Нью-Йорк. – Он просто помешался, решил Рудольф. Считает Нью-Йорк обителью дьявола. – Я сделаю тебя своим полноправным партнером. А в завещании, после того как должным образом позабочусь о миссис Колдервуд и дочерях, оставлю тебе основную часть моих акций. Корпорация будет у тебя в руках. Об этом разговоре мы забудем, и я никогда не буду тебя упрекать. Я просто выброшу все это из головы. Руди, для меня большое счастье, что такой парень, как ты, станет членом моей семьи. Я мечтал об этом много лет, и мы с миссис Колдервуд были разочарованы тем, что, бывая в нашем гостеприимном доме, ты внешне не проявлял никакого интереса к моим дочерям, хотя они по-своему миловидны, хорошо воспитаны и, позволю себе заметить, вполне обеспечены. И мне совершенно непонятно, почему, сделав выбор, ты не мог прямо сказать мне обо всем.

– Никакого выбора я не делал! – в смятении воскликнул Рудольф. – Вирджиния – очаровательная девушка, и я уверен, она будет кому-нибудь прекрасной женой. Но я и понятия не имел, что нравлюсь ей.

– Руди, – сурово сказал Колдервуд, – я знаю тебя много лет. Ты один из самых умных людей, с которыми мне довелось встречаться. И сейчас у тебя хватает наглости сидеть здесь и утверждать…

– Да, хватает! – К черту бизнес, подумал он. – Я скажу вам, что я сейчас сделаю. Я буду сидеть здесь с вами, пока не вернутся миссис Колдервуд и Вирджиния, и тогда при вас и вашей жене спрошу Вирджинию, ухаживал ли я за ней когда-нибудь и пытался ли хотя бы поцеловать. Если она скажет «да», она солжет, но мне на это наплевать. Я тут же встану и уйду, и вы можете делать что хотите с вашей чертовой корпорацией, вашими чертовыми акциями и вашей чертовой дочерью!

– Руди! – Колдервуд был явно потрясен, но Рудольф заметил, что уверенность старика в прочности своих позиций поколебалась.

– Если бы у нее хватило ума раньше признаться мне в своей любви, – продолжал Рудольф, искусно используя возникшее преимущество и уже не думая о последствиях, – из этого, возможно, что-нибудь и получилось бы. Мне она действительно нравится. Но сейчас слишком поздно. Вчера в Нью-Йорке я сделал предложение другой девушке.

– В Нью-Йорке, – со злостью повторил Колдервуд. – Вечно этот Нью-Йорк.

– Ну, так вы хотите, чтобы я сидел тут и ждал, пока вернутся дамы? – И Рудольф вызывающе скрестил на груди руки.

– Ты можешь лишиться кучи денег, Руди, – сказал Колдервуд.

– Ну и лишусь, – решительно произнес Рудольф, а у самого болезненно екнуло сердце.

– А эта… эта дама в Нью-Йорке ответила согласием?

– Нет.

– Господи, какое счастье! – Безрассудство любви, перечеркивающие все вспышки желания, анархия секса – это было выше понимания Колдервуда. – Да через два месяца ты забудешь ее, и тогда, возможно, вы с Вирджинией…

– Вчера она сказала мне «нет». Но она будет думать. Так ждать мне миссис Колдервуд и Вирджинию? – Он по-прежнему сидел, скрестив руки. Так по крайней мере не видно было, что они дрожат.